Глава 16

 

 

 

О боги! Как грустна вечерняя земля!

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

 

митрий-отрок придержал дверь, почтительно пропуская вошедшего премьер-министра.

– А вот и он! – без тени чинопочитания воскликнул пылкий Василий.

 – Приветствую тебя, Энтони-ярл! – улыбнулась Владычица. – Мы тут как раз о тебе говорили

Он сел рядом с ней:

 – Вы узнали что-нибудь касательно теракта?

 – Узнали – мало не покажется! – сообщил брат Александр.

 – Держись, Энтони, – осторожно начал Титурель. – Враг убил твоего человека и теперь действует в его обличье.

 – Моего человека? О ком вы говорите?

 – Гарри Доун из Ми-6, – уточнил брат Михаил.

 – Ах, этот… И где это… существо сейчас?

 – Этого мы пока не знаем. Моя Наследница сейчас говорит с разведчиками – возможно, им удалось что-то выяснить.

 – Могут быть новые теракты?

– Вполне. Но вряд ли он будет заниматься этим теперь – когда стал человеком,– предположил вслух брат Юрий.

– Не стал, – решительно поправил Пендрагон. – Для того чтобы стать человеком, нужно родиться от женщины.

– И всё равно, человеческий облик даёт ему очень серьёзные права, – возразил брат Пятрас.

– Верно,– согласилась Тар-Эленна.– Но с другой стороны, он вынужден подчиняться определённым законам. Этим-то мы и воспользуемся. И вот тут нам понадобится твоя помощь, Энтони-ярл.

– Не думаете же вы, что я соглашусь лично его ликвидировать!

– Ликвидируют задолженность по зарплате, – сказал Николка. – А врага побеждают.

– И как же я должен его победить? Вызвать на поединок?

– Вот именно! – Владычица не заметила его иронии.– Мы разыщем его, встретимся с ним, и тогда ты…

– Почему я?!

– Потому что ты представляешь госпожу Елизавету – в её ведь владениях бесчинствуют. Так вот, ты изложишь ему все наши обвинения и потребуешь Божьего Суда.

– Какого такого Божьего Суда?

– Разумеется, не железо поднимать[1], – сказал брат Пётр. – Обычный судебный поединок, вот только биться придётся насмерть.

– Да неужели вы думаете, что я вот так просто соглашусь поставить на карту судьбу Англии! Ведь если он победит…

– То мы будем вынуждены подчиниться этой воле Творца. Но это возможно лишь теоретически.

– Вы что – правда, верите в Божий Суд?!

– Верю.

Простой – без всякой претензии на патетику – ответ частного детектива заставил премьер-министра смутиться:

– Но послушайте… если я верно вас понял, это… не совсем человек. Так неужели его можно вот так просто прирезать!

– Не прирезать, а победить в честном поединке.

– «В честном поединке»! Представляю, что он может сделать с человеком «в честном поединке»!

– Не больше, чем мог ограбленный им человек,– спокойно заметил священник.

– Уверяю вас, и это немало,– заметил Джеймс.

– Не понимаю, что вы обсуждаете!– прервала их Тар-Эленна.– В поле[2] побеждает не тот, кто сильнее, и не тот, кто лучше владеет оружием, а тот, кто прав. И вот тут нам надо быть начеку. Они там, в Аду, все по части дискуссий большие мастера – этот вполне может повернуть дело так, что правыми выйдем не мы, а он. Так что брат Пётр не совсем прав: риск есть, и немалый. И мы действительно рискуем всем – больше, чем Англией. Но другого пути у нас нет.

– Риска тут не больше, чем на любой войне, – сказал брат Василий. – Помнится, прошлой весной ты, ярл, не боялся вместе с Вильямом-конунгом и Хавьером-хёвдингом двинуть рать супротив князя Слободана. Что ж нынче оробел – когда на тебя рать двинули?

– Зачем рисковать напрасно? – не сдавался Энтони. – Почему бы не поручить ликвидацию Джеймсу Бонду – я не раз слышал от Майлза Мессерви о его замечательных способностях в этой сфере.

– Действительно, никакого риска,– усмехнулся Джеймс.

– Мордредович, хочешь, я ему кнопку подложу? – шепнул ему Николка.

– Какую кнопку?

– Ну не ядерную же…

Маргарита дёрнула его за рукав:

– Хватит, Саддаму Хусейну уже подложил.

– Не подкладывал я ему кнопку!

– А разницы-то! Мы с Владычицей и без кнопки его еле утихомирили!

– Да ну тебя, Ритка! В кои-то веки за друга заступиться хотел…

– То машиной чуть не пришиб, а то – «друг»!

– Потому и не пришиб.

Тем временем Титурель, поняв истинную причину тревоги Энтони, попытался успокоить политика:

– Тебе не обязательно сражаться с ним самому. Согласно правилам судебного поединка, это может сделать твой представитель. Если желаешь – я им буду.

– Многовато ему чести – с королём биться! – возразил брат Александр.– Хватит с него и кметя. А уж за мной дело не станет.

– И за нами с братом – тоже!– отозвался Михаил.

– Я тоже ещё не забыл, как держать оружие,– сказал Джеймс.

– Ну, хорошо,– сдался премьер.– Если вам так нужны средневековые методы, то я согласен в этом участвовать.

– Это не средневековое,– возразил Титурель. – Это – вечное.

Вошла сестра Ксения:

– Анатолий Отступник объявился. Разведчики видели, как он входил в заброшенный дом на том краю пустоши.

– Ну, так притащим его сюда и потолкуем! – брат Александр, не дожидаясь приказа, встал.

– Хорошо, только один не ходи.

– Я присмотрю за ним! – Джеймс тоже поднялся со скамьи.

Тень скользнула по лицу Владычицы – но сомнение было недолгим:

– Ты эту землю знаешь… пожалуй, иди. Только осторожнее там – у него чёрная магия.

Джеймс хотел что-то ответить, но промолчал.

– Во Имя Света!

– Во Имя Света! Пошли, Мордредович!

 

* * *

Если тело – жилище души, то брошенный людьми дом уместно сравнить с оставленным без погребения полуразложившимся трупом, который только безумному не внушит страха и отвращения. Однако человек, похожий на бродягу, не испытывал ни того, ни другого: тот не знает страха, для кого страх стал формой существования. Места, подобные этому дому, были желанны для него именно потому, что люди обходят их за версту. Уже месяц он, как загнанный зверь, прятался от людей. Вот и сейчас поспешил метнуться в тёмный угол, куда не доставали последние лучи закатного солнца, едва заслышал шаги на крыльце.

– Что прячешься? Не узнал?

Он ещё сильнее вжался в угол.

– Можешь поесть – это получше того, что тебе удавалось отрыть в мусорных баках. Бери, пока даю! – вошедший протянул бродяге кусок хлеба. Тот вышел из своего угла и, согнувшись, стараясь не смотреть на лицо дающего, попытался взять хлеб из его руки. Но тот резко поднял руку, вынуждая его выпрямиться и встретиться с ним взглядом. Несколько минут он удерживал  свою жертву, как  удав кролика, потом отвёл глаза. Несчастный бессильно осел на пол, и, подобрав хлеб, брошенный его мучителем, отполз обратно в угол.

– Зачем ты меня вызвал? Я ведь сделал уже всё, что ты велел.

– Сделал, что я велел? По-моему, это я исполнил твои требования. Из зоны вытащил? Вытащил. Отомстить Эленне помог? Помог. Я не виноват, что ты не просил больше. Я свои обязательства исполнил. Исполни и ты свои.

– Это я не исполнил?! Да я сделал для Ада больше, чем достаточно! Без меня ты не заполучил бы тело. Так что оставь меня в покое!

– Оставить в покое? Изволь, оставлю. Только не жди, что по-прежнему сможешь располагать нашей силой или что я дам тебе денег.

– Я не нуждаюсь ни в твоей силе, ни в твоих деньгах!

– Понимаю. Решил начать с чистого листа. Что ж, я с удовольствием посмотрю, как это у тебя получится без пластической операции и поддельных документов. Или забыл, что ты вне закона, что тебя разыскивают? В таком положении ты не то, что на работу не устроишься, ты и милостыню просить не сможешь, так что кормиться будешь исключительно воровством, на котором в два счёта попадёшься – и тебя немедленно опознают. На МИ-6 можешь не рассчитывать – ты им больше не нужен, они или немедленно ликвидируют тебя, или предпочтут не вспоминать. Во втором случае тебя – согласно международным договорённостям – ожидает возвращение на родину в сопровождении конвоира. Сколько тебе оставалось досиживать? Восемь лет, кажется? Ещё два года тебе дали за первый побег, столько же дадут за второй. А там ещё всплывут услуги, оказанные тобой британской разведке. Конечно, сейчас не 37й, но ведь и в 2000м по головке не погладят. Спору нет, сидеть за это почётней, чем за изнасилование – да только у тебя весь твой жизненный путь на лбу написан, мой дорогой «петюнчик»1. Ну так что, оставить тебя в покое?

Собеседник ответил не сразу. Наконец, он почти через силу проговорил:

– Что я… должен… делать?

– Вот давно бы так. А будешь хорошо себя вести – скажу, где стоянка дунаданов. Ты ведь её так и не нашел. Не правда ли?

– Ты об этом позаботился?

– Возможно, возможно…

– Где они?!

– Не всё сразу. Прежде ты мне кое-что расскажешь.

– Что ещё?

– Меня давно занимает вопрос, как это тебя угораздило так опростоволоситься, что ты не только вылетел из Нуменора, но и попал в зону.

– Зачем ты спрашиваешь? Я готов поспорить, что ты это знаешь.

– Может, и знаю, но хочу услышать от тебя. Впрочем, если тебе неинтересно, где стоянка…

– Ладно!… Я расскажу. Я… это было накануне Совета. Я думал о ней… Я всегда о ней думал! Не мог… о ней невозможно было не думать! Я думал… вот завтра приеду в Дом Братства, и она будет сидеть со мной за Столом Совета – такая гордая, красивая … и опять лишнего раза в мою сторону не глянет! Это было невыносимо… Я напился… Нарезался, как свинья… Потом пошел домой… Вижу – идёт… Ну, темно уже было … а видел со спины. И – как назло, волосы похожи, и походка, да ещё плащ был такой же, как у неё… а я выпил… не дошло, что её не могло тогда в Рыбинске быть. А меня зло взяло – думаю, кончишь смеяться-то у меня. Посмотрим, кто кого… Ну и… – он смолк.

– Да, глупо ты попался. Верно христиане говорят – нет ничего хуже невоздержанности. Вот ты бы потерпел сутки – финал был бы тот же, но хоть получил бы ту, которую хотел.

– Где стоянка?!

– Напротив этого дома, на том краю пустоши. Но можешь не торопиться – её там нет. Она без малого год замужем и живёт в Нью-Йорке. А теперь слушай, что тебе нужно сделать. С минуты на минуту здесь будет Александр Неукротимый.

– Зачем?

– Это не твоя забота. Он идёт сюда, и ты его убьёшь. Вот этим, – он сунул в руки своему рабу пистолет.

– Но я не умею с этим обращаться. Я же никогда…

– Главное, не забудь снять с предохранителя. Вот так это делается. Об остальном не беспокойся – тут найдётся, кому направить твою руку. Убьёшь – можешь делать, что хочешь. Силу я оставляю в твоих руках. Если понадобишься – я сам тебя найду. А сейчас иди на двор и жди Александра. Ну, пшёл!

А ночь тем временем всё вернее вступала в свои права.

 

* * *

– Гляди-ка, машина!

– В наше время машины в Лондоне иногда встречаются.

– Я говорю, Отступник  неплохо устроился. Или угнал где?

– По-моему, это машина Гарри.

– По-твоему или точно?

– Да, точно его.

– Значит, и этот здесь. Ты того… брать будем, на лицо не смотри, в глаза особенно. Пошли быстрей!

Они были метрах в десяти от машины, когда она тронулась.

– Проклятье!! – вырвалось у Александра, – ушел, окаянный!

– Хотел бы я знать, куда он направляется.

–  А мог он здесь в Эймсберри рвануть?

– Вполне мог, судя по направлению.

– Не иначе, за Стоунхендж решил взяться.

– Пойдём, всё-таки, дом обыщем.

Когда они подошли ближе к дому, нуменорец вдруг остановился:

– Постой! Что-то с этим домом не так.

– В чем дело?

– Погоди, сейчас, – брат Александр опустился на одно колено, касаясь рукой земли. Какое-то шестое чувство заставило Джеймса оглянуться. Он едва успел заслонить дунадана…

У Неукротимого не было времени выяснять, что означали два выстрела, раздавшиеся за спиной: « услышав землю», он понял, что здесь – в «рискованной точке», которая была у них под носом и которую проглядели разведчики – готовится кое-то пострашнее, чем утренний террористический акт. И счёт времени идёт уже на секунды. Он поспешил внутрь страшного дома…

Бес не позаботился о магической защите для своего раба (видно, тот был уже не нужен ему) – а уж при отсутствии таковой Бонд не промахнулся бы никогда. И он не промахнулся – даже получив  пулю в живот. Боль не сразу заслонила мир перед глазами – он успел увидеть, как упал притаившийся за деревом человек, несколько секунд назад целившийся в голову Александра … И ещё увидел двух малолетних идиотов! Может, ему и казалось, что он бежал им навстречу. На самом деле – сделал несколько неуверенных шагов.

– Какого дьявола вы здесь?…

Его поддержали, не дав упасть, осторожно опустили на землю.

– Не поминайте ИХ, Джеймс Мордредович.

Дениска лихорадочно соображал, что делать. Он не зря три года служил в отроках, и сейчас понял, что именно тут происходит и для чего вошел в дом его Наставник. Понимал также и то, что вряд ли тот сможет совладать – разве что задержит прорыв Ада на одну-две минуты. Отрок, не владеющий Силой, Денис не мог ему помочь и должен был как-то обезопасить этих двоих. Что делать? Вряд ли Мэриэнн успеет добежать до стоянки, а Джеймс вообще на ноги подняться не способен…. Замкнуть круг? Дурак! Не догадался захватить крест. Хоть бы что-нибудь крестообразное… Рукоять Норлоги!

– Sit and pray!1 – коротко приказал он Мэриэнн. Она покорно села на землю возле Джеймса. Денис обошел вокруг них посолонь, проговаривая священные слова, держа в вытянутых руках Норлоги рукоятью вверх. Завершив круг, он опустился на колени лицом на север. Едва он успел сделать это, Александр вылетел из дверного проёма, словно вытолкнутый грубой рукой, чуть было не упав на ступенях крыльца. Сжимая обеими руками рукоять кинжала Финрода, он отчаянно творил в воздухе крест. Это движение лишь отдалённо напоминало обычные боевые приёмы, но то была битва – битва отчаянная. Так сражается тот, кто не рассчитывает уйти живым и перестаёт защищаться – а потому один стоит десятерых. Но Неукротимый не мог уже сдержать натиск этих существ. Они воспринимались где-то посередине между зрением физическим и духовным – и именно поэтому были до ужаса реальны. Страх и разрушение были их сутью –  и страх стократ усиливался оттого, что их появление разом смело перегородку, разделяющую миры, и это совсем не походило на таинственные действа оккультистов: сейчас у НИХ не было причины играть какие-то роли, и они вошли в Мидгард в своём истинном облике… Нет, не вошли, ворвались, как налётчики – и Земля уже не была прочным дном Мироздания.

Никто из четверых не мог сказать, чем это кончится. Александр ещё продолжал отбиваться. Мэриэнн молилась, пытаясь унять дрожь. Но хоть и было страшно – ни один из НИХ не смог подступиться к сияющему кругу, который замкнул своей волей Денис. «Не подойдёте, проклятые!» – он удержит… Они не прикоснутся к Мэриэнн. Она не пострадает. А Джеймс Мордредович если и умрет, то от обыкновенной раны – с его душой ничего не случится, и за Кругами Мира нужно будет только оправиться от потрясения… Ненависть не омрачала этих мыслей: Денис видел, как избежал смерти его Наставник. Отрок сильнее сжимал лезвие Норлоги, не замечая того, что по ладоням текла кровь. Вот как сбылось пророчество Галины Афанасьевны!

Джеймс лежал тихо; возбуждение, на несколько минут заглушившее боль и придавшее сил, схлынуло – и теперь было совсем тяжко. Но было и ещё что-то – страшнее боли.

– Мэриэнн, если выберетесь, скажи своему дяде, что…

– Вы сами ему всё скажете, мистер Бонд, – неожиданно решительно оборвала Мэриэнн, и Джеймс не посмел ей возразить (а может, уже не было сил), – Вы не волнуйтесь, мы обязательно выберемся. Понимаете, ещё не такое бывало. Вот святой отец говорил, что в Страстную Пятницу ещё хуже было, и всё равно наши победили. И теперь будет также, вот увидите!

Видно, не зря Владычица напоминала ей, что она сродница Вождя. Кругом метались  тени, которым не было места в мире, шаталось всё  Мироздание, а эта девочка ещё находила слова успокоения для полуживого мужчины. Верил ли он ей – неведомо. Но в одном он мог быть  уверен: если сегодня придётся уйти – Земля останется в надёжных руках. И если даже сейчас оживут самые грозные страницы древних пророчеств – не Мэриэнн ли и Денисом будут зваться те, кого «Эдда» называет Лив и Ливтрасиром? «Жизнь» и «Сражающийся-за-Жизнь»…Оба как нельзя больше подходят для этой роли – заново дать начало Роду Человеческому.

Трудно сказать, что заставило всех троих разом посмотреть вверх – но то, что они увидели, трудно было забыть. Дикой Охотой называли такое видение в прежние времена – но и сейчас ещё некоторые помнят, кто на самом деле эти мчащиеся по небу призрачные всадники. Денис успел заметить синий плащ и широкополую шляпу седобородого предводителя, узнал он и рыжекудрую деву, являвшуюся ему на стоянке и ещё брата Максима. Александр мог бы многих назвать по именам, другие, вероятно, были ведомы Джеймсу, который сейчас мог видеть их яснее, чем Денис и Мэриэнн. И – увидел. Он вдруг приподнялся – и, казалось, годы безмерного страдания выплеснулись в отчаянном крике:

– Мэл, прости меня!!! – и он потерял сознание.

Помощь пришла вовремя.

Сражение длилось недолго. Демоны были загнаны туда, откуда явились – они не отправятся в город бесчинствовать. Лондон не изведает того кошмара, который в 30м году изведал Нью-Йорк. Эйнхерии, отбив атаку, уносились прочь. Александр поднял руку в приветствии:

– Спасибо, ребята!

Надо думать, Один не обиделся на подобную фамильярность: христианин – сослужитель ангелов – мог себе такое позволить.

Денис только тогда решился опустить руки, когда подошел брат Александр.

– Ну что, живы, что ли?

– Мистер Бонд тяжело ранен, – ответила Мэриэнн.

Александр склонился над ним.

– Да, плохо дело… Бегите на стоянку, скажите – Ад тут прорвался, назад загнали. А беса того мы упустили, на машине уехал, возможно, в Эймсберри. А нас, если хотят, пусть на пустоши ищут – Мордредовича может, спасут ещё.

– А ты?

– Со мной кончено. Ты что не видел, что тут было? – он отдал отроку кинжал. – Отнесёшь нашим, там найдётся, кому удержать… Ну, чего встали? Кому сказано – бегите!

Денис и Мэриэнн не посмели больше задерживаться.

Брат Александр знал, что говорил: он уже чувствовал прикосновение смертного холода, прекрасно понимая, что это означает – и почти не сомневаясь, что с ним действительно кончено. Англичанин же ещё мог выжить… Только не здесь! У этого дома он вряд ли сколько-нибудь протянет: это место осквернено, здесь и здоровому человеку находиться тяжко – что же говорить о раненом. Оттащить отсюда, насколько хватит сил! Александр поднял  Джеймса.

– Держись, Мордредович! Ты, главное, до стоянки дотяни… Брат Юрий не таких ещё на ноги ставил.

 

* * *

Денис боялся, что Мэриэнн не выдержит такого быстрого бега, но ошибся: она не отстала бы, даже если бы он не держал, не выпуская, её руку. На стоянке, когда его выслушивали, всеми владела одна мысль, хотя никто не высказал этого вслух: всё решится в ближайшие несколько часов. Когда Денис закончил говорить, никто не проронил ни слова. Тар-Эленна поняла, что решать придётся ей.

– На автомобиле уехал, говоришь? Значит, время с нами. За нашими, быстро!

…Почти физически ощущая тревогу замерших на заднем сиденье Юрия, Ксении, Василия, Тар-Эленна стояла рядом с Михаилом, сидевшим за пультом управления. Стоять в машине неудобно, но так было лучше видно. Леталка шла низко насколько возможно. Луч фонаря скользил по земле. Метрах в ста от страшного места Елена вдруг схватила законника за плечо:

– Тормози, братец!

Но тот и сам уже увидел в круге света две недвижных тела. Раньше, чем машина успела приземлиться, Тар-Эленна спрыгнула и бросилась к ним.

– Живые!! Оба живые!

Лица обоих покрывала смертная бледность, совсем, как тогда – в видении в её костромской квартире… как во сне услышала она голос брата Юрия:

– Осторожнее поднимайте, братья – у него внутреннее кровотечение…

 

* * *

–  Раб божий Александр! Именем Господа нашего…

Александр… он так долго был рядом!  Так долго… казалось, всегда – по крайней мере, с тех пор, как встреча с Тар-Сильмариэнь расколола жизнь им обоим на «до» и «после». То, что он сейчас может уйти, казалось нереальным.

–Тебе говорю …

Пьяница, вечно доставлявший ей уйму неприятностей. Заботливый настолько, что готов был конструировать сложнейшие приборы, только чтобы избавить её от самых мелких неудобств. Буян, более склонный прислушиваться к голосу страсти, чем к голосу разума. Гениальный изобретатель. Менее всех выказывавший ей почтения. Преданнейший из её воинов.

– Возвратись из страны теней…

Брат… Он знал о ней всё. Знал все её ошибки и пороки, все минутные слабости – и сносил всё: и слабость, и категоричность, и чуть ли не откровенное пренебрежение – как тогда, в Нью-Йорке – и был благодарен за то, что она позволяет ему всё это терпеть. Стать побратимом любимой женщине – возможен ли для мужчины подвиг выше этого? Не для того ли в прежние времена отправлялись в крестовые походы, чтобы расстоянием убить свою любовь? А он всегда был рядом. Всегда … под рукой. Не потому ли она так мало ценила его?

– Возвратись из страны теней и живи!

Не уходи, братик! Не уходи… Оказывается, не так важно, чем закончится это дело. Она не даст ему уйти. Он не может уйти – не может. Не для того за стенкой умирал от раны Джеймс-англичанин… Ещё одно живое существо, принесённое в жертву Жизни.

… Неведомо, какою застанет планету Земля следующий рассвет, но это сражение было выиграно: холодное забытье, граничащее со смертью, разжало когти и ушло, уступив место обыкновенному спокойному сну. Сестра Елена – уставшая и успокоенная – полулежала на лавке. Он будет жить! Остальное – не важно.

Из блаженного полузабытья её вывел стук в дверь – вошел брат Юрий.

– Что, осмотрел уже? Как он?

– По-моему, безнадёжно.

– И это говоришь ты?!

– Почти безнадёжно.

– Что значит «почти»?

– Операцию надо делать. Тогда, может, выжил бы.

– За чем же дело стало?

– Здесь нельзя. Ни аппаратуры, ничего, да и условия антисанитарные. А он ещё столько крови потерял.

– Значит, бери машину, доставишь в больницу. Энтони и Пендрагон город знают, укажут, куда лететь.

– Бесполезно, не дотянет.

– Не дотянет, говоришь… Помнится, ты оперировал и в худших условиях.

– Не такие операции, сестренка, не такие…

Тар-Эленна, наконец, поняла, чего добивается от неё целитель:

– Ну,  так, делай же что-нибудь, в конце-то концов, раз ему терять нечего! Сестра Ксения тебе поможет.

– Спасибо, Владычица.

Выходя, брат Юрий почти столкнулся с оборотнем, Денисом и Мэриэнн. Тар-Эленна уже знала, что именно интересует всех троих, и ответила, не дожидаясь вопроса.       

– Он жив. Что дальше будет, не ведаю, но сейчас жив.

– А Джеймс Мордредович? Что брат Юрий сказал?

–Брат Юрий ему операцию делать будет. На всё Воля Божья… А ты, Денис, пока что за братом Александром присмотри. Фляга с богоявленской водой на столе. Что делать – знаешь.

Она не сказала больше ничего. Опустившись на колени, молча обняла и поцеловала волка (Мэриэнн показалось, что в зелёных глазах зверя стояли слёзы), перекрестилась перед образом и вышла.

Денис взял со стола флягу и сел на лавку. Воистину, немалая тяжесть обрушилась теперь на юношеские плечи! Два человека оказались в эту ночь на краю гибели: один был ему бесконечно дорог, по отношению к другому теперь терзала совесть. Бывает так: возненавидишь кого-то, пожелаешь зла в гневе, а потом и впрямь с этим человеком что-нибудь случится, и будет преследовать неотвязная мысль: не я ли повинен? Не моя ли ненависть приняла зримый облик?

– Брат Александр не только великий воин! – с отчаянием проговорил Денис. – Он сразу понял, что за человек Джеймс Мордредович! Не то, что я…

– We’ll pray for them both!1 – Мэриэнн села рядом, нежно взяла его за руку. Отрок повернулся к ней… Больше им не понадобилось слов.

 

* * *

Выйдя за дверь, Елена увидела, что все мужчины, кроме брата Юрия, ждали её у лестницы. О чём они говорили, она не узнала: при её появлении все тотчас же смолкли.

– Летим в Эймсберри, – сказала она, – будем ждать у Стоунхенджа.

– Почему у Стоунхенджа? – спросил Энтони.

– Если он этой ночью не появится там, то, право, не знаю, где появится.

Вбежала сестра Маргарита с какой-то картой в руках:

– Владычица, разведчики передают – он в Эймсберри!

– Как, уже?!

– Вот это да…

– Скорость!

– На чём он ехал-то?

– Не иначе – на метле.

Маргарита развернула карту – это был план Эймсберри.

– Остановился в гостинице на окраине. Вот здесь эта гостиница.

– Да она довольно близко к Стоунхенджу.

– Ты прав, брат Михаил, близко.

– Так мы к Стоунхенджу летим или как?

– Нет, пожалуй, сначала заглянем в эту гостиницу… Прощайся с мужем, сестренка. Здесь останешься.

Николай уже сам подошел к жене:

– Так-то милая! Сиди дома – не гуляй! А то, небось, репетировала уже, как бесу глазки строить будешь, а?

Маргарита влепила мужу пощёчину и кинулась ему на шею.

– Не плачь, Ритка, грим потечёт…  Не вернусь, выходи за вашего Петракова.

Она резко вырвалась из объятий мужа.

– Это ещё почему?

– Да уж больно он убедительно идиотов играет.

Маргарита ударила Николку по другой щеке, потом нежно поцеловала и убежала.

– Не ходите, парни, замуж! – провозгласил тот, – всё, хочу в мусульмане!

– Пора ехать, – сказала Тар-Эленна.

Брат Пётр Нижегородец первым направился к выходу. Но оступился на лестнице. Владычица подала ему руку, помогая подняться.

– Кровь, – проговорила вдруг она как-то отстранённо.

– Какая там кровь, царапина, и всё.

Но она уже очнулась:

– Постойте, а здесь-то кто останется? Три женщины, два отрока, один целитель, один приходящий и два полуживых? Негоже так, пожалуй. А если атака?

– Моя всё отобьёт, гарантирую, – заверил Николка.

– Нет-нет, должен ещё кто-то из мужчин остаться. Ты остаёшься оборонять, брат Пётр.

– Во имя Света! – отозвался тот.

Все, разве что кроме Энтони, поняли истинную причину этого решения, но ни сказать об этом вслух, ни тем более возразить, не посмел никто.

– Всё-таки, нужен бы девятый, – сказал только брат Пятрас.

– Да где ж его взять?

– Владычица, позволь мне быть девятым, – сказал отрок Дмитрий.

Никто не одёрнул отрока за дерзость, всем было ясно, на каком уровне решается вопрос.

– Иди, – сказала, наконец, Владычица.

– Что-то будет, – неожиданно серьёзно сказал брат Николай.

– Поехали, братья. Во имя света!