Глава 17

 

 

 

 

Тюр председательствует на тинге,

 и не зовут его миротворцем.

«Младшая Эдда»

 

азговаривать будешь – в глаза ему не смотри. Смотри между глаз – сюда вот. Если он твой взгляд поймает – всё, пиши пропало: сделает с тобой всё, что захочет…

– И всё-таки, мисс Тар-Эленна, вы уверены в надёжности этого способа? Если мы ликвидируем его, что помешает им  проделать всё во второй раз?

– Помешает… у них не так много возможностей в этом мире, как кажется. Видел, как они долго к этому готовились!  Лишить человека защиты не так-то просто… Что, братец, уже снижаемся?

– Да, вроде здесь…

 

* * *

Глубокой ночью завершил Майлз Мессерви свой рейд по квартирам. Напрасно он перепугал подруг племянницы и их родителей, врываясь к ним чуть ли не с обыском: Мэриэнн там не было, что и следовало предполагать с самого начала. Конечно, она в другом месте… в другом… и теперь ничего не оставалось, как только честно признаться самому себе, где именно. Но как их найти? Единственный человек, знающий это – Бонд. И сейчас Майлз Мессерви любым способом вытряс бы из него ответ, но тот тоже был вне пределов досягаемости. Он принимал их у себя дома… Возможно, что-то знает его домработница. Как ни безумна была эта мысль, Майлз Мессерви ухватился за неё, как утопающий за соломинку.

…Сказать, что он удивился, услышав из-за двери голос собственной секретарши – значит, ничего не сказать. Проклятье! Агента завербовали, племянницу заманили, теперь ещё и секретарша с ними!

– Манипенни, откройте! Это я!

– Что значит – «Я»? Назовите имя!

– Вы прекрасно знаете моё имя!

– Может быть, и знаю. Но тут разные ходят. Прочитайте «Отче наш».

– Вы что, с ума сошли? Какой ещё «Отче наш»?

– Молитва такая. Если Вы тот, за кого себя выдаёте – Вы её прочитаете.

– Что за глупости! Открывайте немедленно – или я выломаю дверь.

– Попробуйте.

Мисс Манипенни услышала немало выразительных слов в свой адрес и узнала много интересного о том, что её ожидает завтра утром, когда она придёт на работу, но осталась непреклонна. В конце концов, Майлз Мессерви сдался и прочитал молитву. Манипенни признала его человеком и открыла дверь. Он вошел. А там было три женщины…

Говорят, один человек, желая объяснить сыну разницу между пистолетом и автоматом,  предложил ему сравнить речь мужчины с речью женщины. Так вот, в этой квартире Майлз Мессерви, едва заведя разговор о Дунаданах и Бонде, нарвался сразу на три автоматных очереди…

 

* * *

 

Когда время идёт ко Дню летнего солнцестояния, эта гостиница, расположенная ближе всех к Стоунхенджу, всегда переполнена, но сейчас, в августе, она была наполовину пуста. Тем больше удивил консьержку  ночной визит девяти человек во главе с премьер-министром…  Нет, не во главе. Он был лишь одним из членов «делегации». Главой же её была одетая в белое дева без возраста – это было видно невооруженным взглядом.

–Что Вам угодно?

Похоже, девушка и так потрясена…Пожалуй, не стоит пугать её телепатическими картинками. Придётся обойтись более традиционными методами.

Тар-Эленна кивнула брату Михаилу. Тот понял, что от него требуется:

– Сударыня, мы разыскиваем одного человека, и у нас есть сведения, что он в Вашем отеле. Ростом чуть ниже меня, худощавый, на вид лет сорок, лоб широкий, губы  тонкие, нос прямой, лицо узкое, волосы тёмно-русые. Возможно, назвался Гарри Доуном.

Девушка почему-то вопросительно уставилась на Энтони.

– Отвечайте, – коротко приказал тот.

– Да, Гарри Доун… Часа два назад приехал. Один и без вещей.

– А вы не скажете, на чём он приехал?

– Не знаю… Вы заберёте его?!

Этот крик ужаса смутил всех, кроме Пендрагона:

– Он напугал Вас? Что он Вам сделал?

– Ничего. Просто… Просто он страшный. Не знаю, почему, но… – она смолкла, обхватив голову руками.

– Вы правы, он  действительно страшный. Но бояться его не нужно – он только этого и ждёт, а об остальном мы позаботимся. Так в каком он номере?

– В 207м.– ответила девушка и почему-то подумала, насколько легче было бы жить, если б премьер-министром был вот этот рыжебородый.

– Неудивительно, что девочка не в себе, – сказал Николка, когда они поднимались по лестнице, –  небось, не каждый день у них тут Сатана собственной персоной останавливается.

– Думаешь, сам явился?

– А почему бы нет?

– Вряд ли.

– Сейчас узнаем.

– Паспорт спросишь, что ли?

– Нет, отпечатки пальцев посмотрю.

– Анализ ДНК не забудь.

Все разом смолкли, остановившись у 207го. Никто из них не удивился бы, увидев на этой двери грозные терцины из третьей Песни Дантова «Ада». Но то была обычная дверь гостиничного номера.

– Ну что, пошли?

Властно отстранив Энтони, Тар-Эленна первой шагнула к двери.

– Воспитанный мужчина всегда пропустит женщину вперёд, – прокомментировал Николка. Владычица улыбнулась, но никто не увидел её улыбки. Она постучала.

– Войдите, – ответил голос из-за двери. Она открыла дверь и первая вошла. Восемь мужчин последовали за ней. Они вошли и увидели… И всех поразила одна мысль: хорошо, что с ними нет ни Джеймса, ни Майлза Мессерви, никого другого, кто знал и любил этого человека…

 

* * *

Собственно, ничего особо страшного они в комнате не увидели. Тот, кого они искала, сидел в кресле, перекинув ногу через подлокотник – и это сочетание облика сорокалетнего мужчины с манерами развязного подростка производило такое впечатление, какому позавидовал бы любой кинорежиссёр, набивший руку на фильмах ужасов. Мы и не подозреваем, как важны для нас границы во времени, пока однажды не окажемся там, где их не существует – и горе тому, для кого эти границы сотрёт не добрая рука Создавшего нас, а та, другая…

– Где болтались, ребята? Я думал, раньше притопаете.

Заговорив, он стал ещё страшнее: на неподвижном, как у мертвеца, лице пришли в движение только губы. Но Елену было не так-то просто смутить. Держится, как мальчишка?  Что ж, подыграем ему.

– Ты встань, хотя бы. Здесь, между прочим, три человека рангом выше тебя.

Он встал и шагнул навстречу Владычице. Человеческим телом он владел несравненно лучше, чем мелкий бес, терзавший мисс Манипенни; в его движениях нельзя было найти никакого изъяна, но жизни в них не было – они походили на пьесу, безупречно «исполненную» механическим пианино.

– Прошу садиться, госпожа! – Тар-Эленне многого стоило не выдать своего отвращения, когда он поцеловал ей руку. В его «исполнении» эта галантность ещё больше, чем мальчишеские манеры, казалась злой пародией на живую человеческую жизнь. –  Кстати, как тебе мой новый костюм? Не правда ли, не хуже того, что ты отняла у меня в Нью-Йорке. Впрочем, я слышал, что тебе нравятся мужчины, часто меняющие одежду.

– Мы не будем сегодня говорить о моих пристрастиях, – невозмутимо ответила Тар-Эленна. – Здесь со мной правитель этой страны, и он желает сказать тебе, что…

– У него у самого нет языка? Или он на все переговоры посылает вместо себя женщину?

Энтони решительно выступил вперёд и уверенно заговорил:

– Мистер Саурон!  Я, Божьей милостью, премьер-министр Великобритании, обвиняю тебя в незаконном проникновении на территорию Соединенного Королевства, в совершении насилия над бессмертной сущностью Майлза Мессерви, Гарри Доуна и других британских подданных, являющихся сотрудниками МИ-6, в нападении на британскую подданную мисс Манипенни, в покушении на убийство британской подданной мисс Понсонби…

 Тар-Эленна от напряжения вцепилась в подлокотники кресла. Каждую минуту она боялась, что он не выдержит, сорвётся – но, взглянув на его, поняла, что боялась напрасно: его побледневшее лицо в эту минуту было необыкновенно красивым. А Энтони продолжал:

– Я также обвиняю тебя в организации и осуществлении террористического акта на территории Лондона, что повлекло за собой гибель российского гражданина Максима Севастьянова, в убийстве британского подданного Гарри Доуна, в нанесении тяжких повреждений  британскому подданному Джеймсу Бонду и российскому гражданину…

– За российских граждан пусть  голова болит у российского президента, – бесцеремонно перебил демон. – Что же касается смерти Джеймса Бонда…  Да, да, Эленна, ты не ослышалась – он мёртв. Сердце у него стоит уже три минуты,  и твоя Наследница тщетно пытается его подтолкнуть.

– Значит, на тебе ещё одно убийство, – заключил брат Пятрас.

– Не отрицаю. Я даже согласен играть по вашим правилам. Вы, кажется, решили вытащить на свет законы тысячелетней давности? Что ж, я к вашим услугам. Только давайте будем верны этим законам до конца.

Все девять человек молчали, пытаясь разгадать ход его мыслей.

– Так вот, Джеймс Бонд убил моего человека, а несколько раньше моему Господину по твоей милости, Эленна, пришлось… гм… отозвать весьма ценную сотрудницу. Таким образом, два трупа с нашей стороны, три с вашей. Максим за Настасью, Анатолий за Гарри Доуна, разница может быть компенсирована вирой, и мой Господин в состоянии её заплатить, так сколько вы хотите за Джеймса Бонда?

 – А не разоришься, если по полной программе счёт предъявим? – эти слова Николки демон оставил без внимания.

Джеймс… этот без памяти влюблённый в жизнь… и его убили… убили!

Тар-Эленна произнесла медленно и глухо, но отчётливо:

– А ты не помнишь, что и тысячу лет назад не все соглашались брать серебром за смерть родичей?

– Твоя позиция ясна, но я хотел бы услышать мнение более близких родственников убитого.

– Мы не примем виры, – сказал Пендрагон.

– Не примем,   – подтвердил Титурель.

– Я не для того поставлен премьер-министром Великобритании, чтобы торговать жизнью британцев.

– Браво, Энтони! Эта женщина любит эффектные фразы, ещё немного – и ты получишь от неё договор… Ну всё, хватит! Я достаточно слушал болтовню этого шута, теперь я буду говорить с вашим настоящим вождём! С тобой, Эленна. И только с тобой, – он опустился на колени возле кресла, где она сидела. – Сейчас они выйдут, и я скажу тебе всё то, что столько раз пытался сказать, и на этот раз ты меня не прогонишь, хотя бы потому, что  теперь Ваш Закон этого не позволит… Идите все!

Лицо нуменорской девы было спокойно-напряженным, как перед казнью, но голос не дрогнул:

– Братья, оставьте нас!

Им ничего не оставалось, как подчиниться. Оставить её – с этим…

– Держись, сестренка!

– Храни тебя Бог!

– Мы все с тобой!

Последним вышел Пендрагон, и стук закрывшейся за ним двери показался Елене ударом молотка забившего гвоздь в крышку гроба.

Она сдёрнула руку с подлокотника, не дав демону коснуться её.

– Вот так. А теперь – поговорим…

 

* * *

Бес не лгал: Джеймс действительно умирал в эти минуты. Брат Юрий не завершил ещё операцию, когда сердце вдруг встало. Разумеется, тут и речи не было о какой-либо реанимационной аппаратуре, но руки Хранительницы действовали надёжнее всякого электрошока. Ксения протянула руки над грудью  умирающего… и вдруг поняла, что ничего не может сделать. Неодолимая сила стояла перед ней и имя ей было – Возмездие. Мстили не люди – мстила сама Судьба, ибо злодеяние подобно бумерангу, который всегда возвращается. И с этим ничего не сделать, как не отменить смену времён года, да и хорошо, что так происходит – случалось, страх перед этим удерживал тех, кого не могла удержать совесть… но почему всегда бьёт по тем, кто повинен менее всех! Не эту ли закономерность подметили люди, обрушивая кровную месть не на виновного, но на лучшего в роду?! Секретная служба должна была заплатить за страдания Тар-Эленны – и платила теперь в лице Джеймса… но почему он?!  Он не виноват! Он один восстал против этого злодеяния, когда все прочие покорились… Нет! Нет! Не отдам!

Брат Юрий терпеливо ждал. Ему ли было не знать, что далеко не всё решается искусством хирурга! Сколько раз сам поднимал безнадёжных… и сколько похоронил тех, кому, казалось, ничто не мешало выжить!

На то и вера, на то и Сила, чтоб обуздывать стихийное! Владычица настрадалась – но ведь не умерла – пусть и этот человек живёт!  Следующее усилие Ксении было уже не отчаянным криком, но актом власти.

НЕ ОТДАМ!!!

Два мощных потока слились, отнимая друг у друга силы. Одно страдание отдано в уплату за другое, и проклятье снято, смытое кровью, без ущерба для Жизни, ибо Жизнь так и не позволила Смерти вступить в свои права – слишком велика была любовь к Жизни, не оставившая места для Смерти.

Ксения почти физически ощутила пальцами вытянутых рук, как слабо вздрогнуло сердце… затем увереннее… ещё раз… и ещё…

– Пошло, – сказал брат Юрий, всё это время державший руку на пульсе.

 

* * *

Никто из них не мог сказать, сколько они сидели в холле – напряженное ожидание лишило их чувства времени. Никто из них не проронил ни слова – говорить было не о чем.

– Сидим тут, как в Музыкальном училище после зачёта, – сказал вдруг брат Василий.

– А ты-то откуда знаешь, как там?

– Да брат Олег рассказывал. У них же не как везде, что «вытянул – ответил - получил – пошел». То есть, по теоретическим-то делам – методика там, и всё такое – так же, а что касательно инструмента – так полный вперёд и крутое истязание: сперва все играют, после комиссия обсуждает часа этак три, а студенты под дверью загорают и дрожат – вот как мы теперь.

– А в Гнесинке так же?

– А что там, не музыканты что ли?

– Ну, придётся ему ещё пять лет мучиться.

– Пусть поступит сначала!

– А Владычица уже отмучилась.

– Ты что, СОВСЕМ?!!

– Я хотел сказать – закончила.

– Когда закончила? – спросил Энтони.

– Этим летом.

– Так сколько же ей лет?

– 22

– Странно, я думал, она старше…

– Тише… Идут!

Действительно, двое спускались по лестнице. Все поднялись им навстречу, вглядываясь в их лица – но мёртвая маска демона не выражала решительно ничего, а лицо Тар-Эленны… то было лицо человека, сделавшего всё, что можно сделать, пережившего всё, что можно пережить, и теперь только идущего… к чему?

– Мы обо всём договорились, – начал демон, – решим дело поединком.

– О чём спорим? – спросил брат Василий.

Ему не ответили, и спрашивать не решился больше никто: было ясно – ответа не будет.

Демон продолжал:

– Битва произойдёт в Стоунхендже. Противника себе я изберу сам. На все эти условия ваша Владычица согласна.

– Это правда, – подтвердила Тар-Эленна.

– Что ж, выбирай, – сказал Титурель, – здесь любой удержит оружие.

Только теперь все заметили обнаженный кинжал в руке Врага. Мужчины ожидали его выбора.

– Мы решим дело поединком, и побеждённый да отойдёт, уступив место победителю, и Стоунхендж да будет свидетелем тому! – говоря так, он прошел мимо Педрагона и Титуреля, мимо Энтони, мимо братьев-законников, Пятраса, Николая… и вдруг указал кинжалом на отрока:

– Ты!

Титурель без слов передал отроку священное оружие. Энтони подошел к Елене:

– Мисс Тар-Эленна, вы всерьёз намерены это допустить?

– Таковы условия.

– Но послушайте, это же не битва, это же убийство получается!

– Много говоришь, ярл! Ты не на трибуне.

Энтони покорно смолк.

– А теперь – к Хороводу Великанов! И поспешим, рассвет уже близко!

 

* * *

– Ну что, начнём, или будем спрашивать, не угодно ли примириться? – Николка один сохранил способность иронизировать, когда они достигли Стоунхенджа.

Чего только не повидали эти древние камни с тех пор, как Мерлин принес их сюда из Ирландии! Способно ли что-нибудь ещё удивить их? У камней нет сердца –  и они не дрогнут, если придётся засвидетельствовать победу Ада…

– Светает уже, – сказал брат Михаил, – пора.

– Нет, постойте, – сказал вдруг Димка, – мы не можем сражаться.

– Как, ты отказываешься?!

– Ты что?!

Отказ от битвы означал поражение.

– Нет, я не отказываюсь сражаться. Я готов! Но как Небесный Военачальник будет вершить суд, если я не воин? Прежде я должен принять Посвящение. Владычица, прими мою клятву сейчас!

– Справедливо!– воскликнул Михаил.

– Действительно, отрок не может сражаться с ярлом.

– Мы должны оказать честь нашему Врагу – или сами лишимся чести.

– Хорошо, – сказал демон, – только быстрее, уже светает.

Здесь не было уже всех тех испытаний, которыми сопровождалось когда-то воинское Посвящение – всё происходило в сердце того, кому предстояло стать Посвящённым. Но никто из братьев не мог сказать, что Посвящение становилось менее тяжелым – иные так и не нашли в себе сил произнести слова Клятвы. Видно, Творец позаботился, чтобы путь Братства не был слишком лёгким.

Димка стоял перед Владычицей, державшей в руках крест.

– Известен ли тебе Закон Братства Дунаданов, отрок Дмитрий?

– Известен.

– Готов ли ты везде и всегда повиноваться ему?

– Готов.

– Ведомы ли тебе слова Клятвы Дунаданов?

– Ведомы.

– Помнишь ли, что пути назад у тебя не будет, кроме смерти и позора изгнания?

– Да.

– На колени.

Отрок опустился на колени и медленно и тяжко, словно преодолевая мучительную боль, произнёс:

– Я, раб Божий Дмитрий, здесь и сейчас, именем Господа нашего Иисуса Христа клянусь везде и всегда исполнять Закон Братства Дунаданов. Клянусь везде и всегда служить Господу нашему во благо творения Его, как то заповедано людям Возрождённого Нуменора, чего бы мне это не стоило, пока Он не призовёт меня для иного Служения за Круги Мира. Если же я нарушу эту Клятву, да постигнет меня гнев Божий и презрение моих Вождей – Хранительницы тайн Квэнди и Атани и Предводителя Братства Дунаданов, Владык Возрождённого Нуменора – и братьев моих. Да будет так! – он приложился к кресту.

– Встань, брат Дмитрий, – сказала Владычица, – а теперь иди и прими свой первый бой.

Они не говорили об условиях, но было ясно, что биться будут насмерть. Брат Дмитрий сбросил рубашку, демон тоже разделся до пояса – как предписывали древние правила Божьего суда.

Дмитрий, перекрестясь, поднял клинок над головой и воскликнул:

– Боже, не дай свершиться неправде!

На лице его не читалось страха. Да и чего бояться – он только что умер и родился вновь, и ничего страшного в этом нет.

Все приготовления были завершены. Соперники направились к Древним камням…

… Семеро мужчин и одна дева наблюдали за схваткой. Владычица молчала.

– Опять не так подсекает, – сказал вдруг брат Михаил, – говорил я ему…

– Да нет, выкрутился!

– Что там, кто побеждает? – спросил Энтони.

– Пока никто, – констатировал брат Михаил, – а вот теперь он побеждает.

– Нет, опять вывернулся!

– А ты не видишь, как он ему руку  располосовал? Ослабеет в два счёта ведь…

– На изнурение берёт, проклятый!

Некоторое время они молчали, наблюдая, как Враг теснил Дмитрия.

– Что, конец Димке?

– Похоже, да, – сказал Пятрас.

Что это означает, все хорошо знали. Воцарилось полное молчание. В молчании они увидели, как Дмитрий опрокинулся на спину. Но смертельного удара не последовало: никто из них и не разглядел движения, которым Дмитрий, падая, увлёк за собой противника. И тот, потеряв равновесие, упал грудью на острие кинжала, зажатого в руке Дмитрия.

С минуту все стояли молча и неподвижно, не сразу осознав, что всё кончилось. Дмитрий тоже неподвижно лежал, придавленный к земле тяжестью безжизненного тела, не пытаясь подняться. Первым опомнился Энтони: бросился к нему, оттащил покинутую демоном оболочку, рывком поднял Дмитрия на ноги и почти поволок туда, где стояли его побратимы и Владычица. Она немедленно наложила руки на рану, останавливая кровь. Боли он не чувствовал – и, казалось, не чувствовал вообще ничего.

– Очнись, брат Дмитрий! – пытался докричаться Михаил, – ты победил!

Дмитрий, наконец, поднял глаза, изогнув рот в жестко-кривой усмешке:

– Видели, как я его? Мне Джеймс Мордредович это показывал, – и рассмеялся… должно быть, так смеялся Хёгни, когда ему живому вырезали сердце. Потом вдруг заплакал.

– Что там, Владычица, – спросил Михаил.

– Ничего… просто рана. Это было обыкновенное оружие – "чёрного дыхания" нет.

– Видать, подрастеряли они силу-то!

– Смотрите! – резкий окрик брата Василия заставил всех оглянуться туда, где лежала осквернённая и брошенная демоном оболочка. Тело было охвачено огнём.

– По крайней мере, не придётся присутствовать на его похоронах, – прокомментировал Николка.

– На чьих, братец? – спросила Владычица, – их двое.

Никто не пытался потушить пламя. Оно погасло само, сделав своё дело: тело было сожжено без остатка.

Тем временем брат Пятрас смотрел в небо:

– Братья, вам не кажется, что сейчас будет гроза?

Подтверждение не заставило себя ждать: вспышка молнии затмила утренний свет, грохот грома, казалось, заполнил всё пространство.

– А вот и Перун Сварожич! – объявил брат Василий, – бесов бить.

– Не задел бы нас ненароком.

– А пусть! Уж если умирать, так сейчас!

– А дождь-то будет?

– А что ж он, по-твоему, без супруги нынче? Умоют.

– Ага – "ты с грозой пройдёшь, а я с молнией…"

– "…ты с дождём пройдёшь, а я с милостью", – подхватила Елена.

– Однако не слишком-то этот Сварожич торопился, – заметил Энтони, – всё нам самим делать пришлось.

– Ну, так на то мы и Христиане!

– Всё же нас спас не Святой крест, – не сдавался политик.

– Ошибаешься, Энтони-ярл, – сказала Владычица, – именно он нас и спас.

Он не понял её.

Вслед за страшной вакханалией грома и молний на жаждущую землю и впрямь хлынул ливень – такой же неистовый, тот самый, которого так долго ждали, с надеждой глядя в небо.

– Эх, искупаемся! – воскликнул пылкий Василий, с наслаждением раскинув руки под обрушившимися с неба потоками воды.

– Ребят, а давайте разденемся! – предложил Николка.

– Раздеваться – это уж слишком, – сказал Энтони, – а вот танцевать – неплохая идея! Разрешите Вас пригласить, мисс Тар-Эленна.

…Минуты через три, не прерывая танца, она спросила:

– А что мы всё-таки танцуем – танго или гальярду?

– Я думал, это вальс.

– Брызга-дрызга, – предположил Николка.

Мужчины покатились со смеху.

Не смеялся только брат Дмитрий.

 

* * *

И над Лондоном бушевала гроза.

– Хорошо, я поеду туда и поговорю с ними, – сказал, наконец, Майлз, – если, конечно, укажете мне дорогу.

– Да, разумеется!

– Покажем. Вот только дождь кончится.

– Наконец-то дождь! Пусть льёт подольше, – Мэй открыла окно.

– Мэй, что Вы, это опасно! – забеспокоились девушки.

– Какое там – опасно? Всё уже кончилось, неужели вы не видите!