Глава 6

 

 

 

Родос – твердыня, Кипр не укреплён.

В. Шекспир "Отелло"

ы идёте?

– Идём, идём, – Тар-Эленна и Нижегородец уже нагнали прочих.

 – Советуются, за что мне в третий раз – для ровного счёту – уши надрать, – прокомментировал Николка.

 – Драть не буду, – заверила Владычица. – Но  имей в виду: ещё одна такая выходка – отстраню от дел сроком на три месяца.

 – Сама-то столько просидишь под Распятием[1]?

 – Надеюсь, что всё-таки нет, – было ясно, что она уже совсем не сердится.

Никто из них не мог сказать, когда исчез Николка, но возле леса они его уже не увидели. К тому же, Елене было не до юмориста.

 – Что скажешь, сестра Ксения?

 – О чём?

 – Что с Джеймсом-англичанином делать будем? В Сосновке ему теперь оставаться нельзя. Кто мог бы его принять, как ты думаешь?

 – Может, брат Виктор?

 – Мне бы всё же было спокойнее, если б не в Москве.

 – Так… знаешь, у брата Леонида отец на полмесяца уехал, так что комната имеется. Думаю, они с сестрой Юлией не будут против.

 – Хорошо, с ними и поговорю.

 – Не знаю, будет ли сегодня Леонид: в Самети что-то не то – разбираться поехал.

 – Значит, поговорю с Юлией, – ей не нужно было объяснять, с чем "разбирается" в Самети Леонид – первый экзорцист Братства.

Идя лесом, они вдруг остановились (это было походе на сложившийся ритуал). Владычица поклонилась кому-то невидимому:

 – Здравствуй, хозяин!

Ксения положила на пенёк пряник.

 – Кого они приветствуют? – спросил Джеймс Александра.

 – Лешего, конечно, – тот, кажется, удивился: как можно таких простых вещей не знать.

Нет, русские и в кризисе остаются русскими: жди от них чего угодно.

Размышления Бонда прервала раздавшаяся откуда-то из леса песня:

 –Всех демонов, всех демонов в подвал,

   Чтоб не  мешали строить колокольню!

   Вот колокол отлит, гудит металл –

   О колокол, о колокол мой вольный![2]

 – Ярославцы горланят, – констатировал Михаил.

А пылкий Василий, Александр и Ксения уже подхватили энергичный мотив:

 – И бесов всех сковать – и под замок!

    Молчите, тихо! Тише, бесенята!

   Последний час настал – последний срок –

   Конец для вашей вольности проклятой!

К концу распевали уже все (видимо, в Нуменоре любили эту песню):

 – И вихри кружатся, и тянет гарь.

   Откуда тянет? Всё из тьмы кромешной.

   О колокол, мой колокол, ударь!

   Обрушь потоп, на мир излейся грешный!

Не услышать, как влились голоса всех, шедших из Сосновки, было невозможно, чему доказательством был возглас:

 – Ребята, Владычица вернулась!

Вслед за этим из-за деревьев появился парень с гитарой, затем ещё двое молодых людей и одна девушка. Решительный вид всей этой компании наводил на мысль не то о разбитой витрине, не то о комсомольской стройке.

 – Приветствую тебя, Тар-Эленна! Приветствую вас, братья мои! Добро пожаловать, приходящий!

 – Верю тебе, – отозвалась Тар-Эленна. – Опять с поезда прыгали?

 – Ага…

 – Бедный твой инструмент, брат Семён… что с делом?

 – Нормально всё! И не пикнули… ну, губернатор поупирался.

 – Что – и до губернатора дошли?

 – Да, – подтвердила девушка. – В Отделе образования на него ссылались. Но, в общем, свернули ту программу. Нам ещё родители здорово помогли – им ведь тоже это "сексуальное воспитание"…

 – Так вы там что – массовые выступления родителей организовывали?

 – Не то, чтобы массовые – но было немножко.

 – Но программу свернули, – напомнил Семён.

 – Что ж, поздравляю – первое дело справили. Только теперь держите ухо востро – вряд ли это так оставят. Если что – поднимайте на ноги кого угодно из наших.

 – Алекс, это что за акселераты? –поинтересовался Бонд.

 – Ярославские… это у них первое дело. Посвящение-то приняли как раз перед тем, как… – он неловко осёкся. Джеймс понял, когда эти ребята приняли Посвящение…

Общаясь таким образом, они подошли к Дому Братства. В это время сестра Маргарита развлекала народ тем, что у актёров именуется этюдами. Почему-то особенно большой спрос был на политиков всех времён и народов:

 – Сестра Маргарита, Хрущева покажи!

 – А теперь Ельцина!

 – Клинтона давай!

 – А Рузвельта!

 – Черчилля, сестрёнка, Черчилля давай!

Вышло так, что, когда они подошли, актриса как раз "показывала" ЕлизаветуII, да так, что не узнать было невозможно. Быстроногий Николка, видно, успел уже оповестить всех, кто явится сегодня на Совет, так что все догадались, кто этот незнакомец, идущий рядом с Александром, и потому немало смутились, особенно – сама Маргарита. Джеймс молчал. По правде сказать, ему сие "оскорбление национального достоинства" было до лампочки (гораздо больше его занимала сама актриса – смуглая, стройная, с чёрными, как смоль, волосами) – но хотелось посмотреть, как они выкрутятся. Владычица нашла выход быстро:

 – Что же это ты, сестрица, всё чужих вождей демонстрируешь, а меня – хоть бы раз.

 – Это приказ?

 – Да!

 – Ну, тогда не обижайся! – она села и изобразила, как сестра Елена играет на домре – так изобразила, что рассмеялся даже Джеймс, ни разу не видевший её за инструментом. Надо ли говорить, что громче всех смеялась сама Тар-Эленна.

Досмотрев "номер", Владычица вошла в Дом. До Совета дел у неё было немало: выслушать отчёты вернувшихся с дел, принять тех из приходящих и просителей, кто шёл сюда ради встречи именно с ней, заняться молодыми людьми, пришедшими проситься в отроки, проверить, как дела у нынешних отроков, но, прежде всего, она должна была решить один вопрос…

 – Приветствую тебя, Владычица!

 – Тэрэ1, Эйно! Наставник твой уже приехал. А сестра Юлия здесь, не видел?

 – Да, она пришла.

Наконец, ей удалось найти сестру Юлию. Та, уединившись, напевала – но смолкла, увидев Елену:

 – Ой, ты вернулась! Я думала – ещё с полгода тебя не увидим.

 – Скажешь тоже – с полгода! Время не ждёт… А ты что это пела? "Песню об иве", кажется?

 – Да, вспомнилось что-то.

 – А у тебя хорошо выходило, – она расстегнула замки на кофре. – Давай-ка сначала! Как это там? – она наиграла то, что успела услышать. Юлию это будто бы увлекло, и она снова запела:

 – Несчастная крошка одна под кустом

   Сидела в слезах у обрыва.

   Затянемте ивушку, иву споём.

   Ах, ива, зелёная ива!

Домра органично слилась с её высоким голосом:

 – У ног сиротинки плескался ручей,

    Ах, ива, зелёная ива!

   И камни смягчились от жалости к ней,

   Ах, ива, зелёная ива!2

Допев песню, Юлия смолкла. Елена убрала инструмент в кофр и только тогда начала разговор:

 – По какому поводу Шекспир, сестрёнка? Что тут ещё без меня было?

Юлия подняла глаза:

 – Я боюсь… боюсь за Леонида. Эти бесы, они…

Ответить что-то было поистине трудно.

 – Послушай, он же вернулся живым из Нью-Йорка!

 – А что, если будет пострашнее Нью-Йорка?

 – Будет, сестрица! Только не в Самети.

 – Ты так думаешь?

 – Я в этом уверена, – она обняла подругу за плечи.

 –Уверена? Ты всегда говорила так – перед каждой контрольной! Только тогда я у тебя списывала – а теперь что мне делать?

 – Не советую списывать сейчас: контрольные по муз. литературе получались у меня лучше, чем всё то, что я натворила после училища… Да, у меня дело к тебе.

 

* * *

Тем временем Бонд, не долго думая, обратился к Маргарите:

 – Вы действительно были похожи на нашу королеву!

 – Так я, между прочим, не со вчерашнего дня на сцене, – ответила она довольно небрежно.

 – И всё-таки я бы не хотел, чтобы королева была похожа на Вас.

 – Это дело вкуса.

 – Не совсем… просто тогда меня бы давно повесили.

 – Зачем же так мрачно?

 – Я не устоял бы перед соблазном познакомиться с ней поближе… как можно ближе!

С полминуты Маргарита молчала – видно, решая, дозволяют ли законы гостеприимства дать пощёчину не в меру раскованному гостю. Решила, что всё-таки не дозволяют: повернулась и ушла.

 – Поосторожнее, Мордредович! – сказал Александр. – Твоё счастье, что брат Николай не видел!

 – Причём тут брат Николай?

 – При том, что он – её муж.

Опять этот Николка! Ладно, как поётся в одной русской песне, "нет – так не надо, другую найдём"1… желательно – без мужа. Ничего не поделаешь – придётся следовать здешним обычаям! Уж если после покушения на убийство вождя тебя посадили с собой за стол – а не на кол – постарайся хотя бы в течение суток ни с кем не ссориться… тем более, что в красавицах недостатка не было. Вот эта – рыженькая –вроде ничего… нет, с кольцом. А вон та – с золотыми волосами ниже пояса – и фигурка, что надо… и эту кто-то уже расспрашивает о делах мужа… проклятье, да когда они все успели! Надо посоветовать Владычице, чтоб запретила в Нуменоре ранние браки… кстати, она-то ещё замуж не вышла!

В Доме Братства тем временем царило оживление: кто-то выслушивал просителей и приходящих (некоторые дела принимались2 прямо здесь), кто-то обсуждал дела, кто-то – после долгой разлуки – вновь говорил с друзьями. Но со всех сторон – чуть не в каждом разговоре – лейтмотивом звучало одно: "Владычица вернулась! Владычица с нами!" Многие выражали желание её увидеть. Видно, Тар-Эленну здесь любили. Внезапно подумалось о том, в какое безутешное горе повергла бы этих людей её смерть…

Впрочем, эта мысль недолго занимала Бонда: он продолжал изучение здешних дам.

 – Мордредович, я тебе потом покажу, где в Костроме дом терпимости.

Этот Николка уже начинает раздражать…

 – Ты часто там бываешь? – Джеймс уже знал, что для дунадана это довольно серьёзное обвинение

 – Здесь-то нет, а вот в Нью-Йорке – было дело: каждую ночь ходили с братом Фёдором.

 – На твою зарплату?

 – Не-а, бесплатно. Дежурили мы там – охраняли1. Бывало, придём; брат Фёдор дозором обходит, а уж я-то – с девчатами. Так и липли ко мне, прямо все вокруг меня соберутся  – а я их и развлекаю вовсю. Вот только ихняя главная недовольна была – говорила, я их от работы отвлекаю…

Николка разговорился недаром: его слушали – и забавлялись: все знали, что Николка тогда орудовал по своему обыкновению – языком, англичанин же, по видимому, вообразил невесть какую оргию.

 – Я всегда говорил, что у американок дурной вкус.

 – Да, теперь у них вкус испортился – только и знают, что англичанам на шею вешаться. А тогда русских предпочитали!

Он хотел присовокупить что-то ещё в том же стиле, но появление женщины заставили его прекратить столь нескромные речи. Женщина эта – хрупкая, с длинными чёрными волосами и необыкновенно открытым "беззащитным" взглядом – спросила о чём-то Василия, затем обратилась к Бонду:

 – Джеймс Мордредович, Владычица сказала – ты у нас остановишься.

Проклятье! Видно, от этого "Мордредовича" уже не избавиться!

 – Прекрасно! Что ещё сказала Владычица?

 – Чтоб я показала тебе, где в Костроме почта, телеграф и переговорный пункт.

 – Мосты и вокзалы не забудь!

Бонд демонстративно не обратил внимания на Николку.

 – А это зачем?

 – У нас нет телефона.

Железная логика!

Подбежал Дениска:

 – Брат Василий! Тебя Владычица зовёт.

Дополнительных разъяснений Василию не потребовалось. Отрок тоже хотел удалиться, но это ему не удалось – его окликнул один из дунаданов:

 – Постой, Денис! – этот молодой человек с правильными чертами лица отличался от многих здесь подчёркнутой изысканностью манер. С обликом потомственного интеллигента не вязалось только то, как он сидел – нога на ногу… как и Елена (общая привычка наводила на мысль об общей профессии).

Дениска остановился, ожидая приказа посвящённого. А тот продолжал:

 – Я слышал, что во дни зонального конкурса ты не выходил из концертного зала. Это правда?

 – Да, брат Олег.

 – И кому же ты более желал победы – сестре Ксении или сонинским?

Джеймс не мог оценить всей провокационности вопроса, но все, кто – благодаря дружбе с Еленой, Юлией и Олегом кое-что знал о делах в народническом мире – прекрасно поняли: как нуменорскому отроку, Денису надлежало держать сторону Ксении, а как патриоту родного Рыбинска – "болеть" за учеников Владимира Сонина. Дениска подумал немного – и выпалил:

 – Я был за домристов из республики Марий-Эл!

Такой ответ удивил даже Олега:

 – Это почему?

 – А у меня там никого нет.

 – Скоро будут, – сказал Николай. – Радуйся, брат Александр: давешняя мотоциклетная братия из Йошкар-Олы прикатила. Тар-Эленна ими как раз занимается.

 – Что – опять в лес на мотоциклах въехали?! – взвился Александр. – Убью!

 – На сей раз – нет.

 – По-моему, это последнее, чему их удалось научить, – с изрядной долей высокомерия заметил Олег.

 – А вот и одна из них! – объявил Николка.

Действительно, Василий шёл к ним в сопровождении девицы лет пятнадцати – явно принадлежащей к одному из тех неформальных объединений, с коими нормальные люди предпочли бы не встречаться в тёмное время суток. Николка сочувственно прокомментировал:

 – Попался, сердечный!

Василий обратился к своей спутнице (и речь его нельзя было назвать галантной):

 – Знаешь, Вероничка, в чём разница между мной и тобой?

Ответ девицы содержал анатомические подробности с привлечением ненормативной лексики. Законник отвесил ей подзатыльник и невозмутимо продолжал:

 – Разница в том, что я тебя буду плетью учить, а меня враги выучили – ножом и пистолетом, да ещё кое-чем покрепче.

 – Так, я вижу – вы уже поладили, – никто и не заметил, как подошла Тар-Эленна. – Сестру Ксению никто не видел?

 – С Димкой на дереве сидит.

 – Начинать пора – а она на дереве!

 – Ну, Владычица, ты прямо как Борис Николаевич: тот тоже как выйдет с больнички – так давай чудить!

 – Чем же ты недоволен, брат Николай?

 – Не то, чтобы недоволен… да только не припомню, чтоб прежде у нас девка парню копьё носила.

 – А ты завидуешь, да?

 – Вероника, брат Николай – кметь посвящённый, тебе следует проявлять к нему больше почтения, если хочешь остаться в дружине… Я сделала, как сочла нужным, брате. Были б здесь сестра Галина или сестра Софья – тогда бы…

 – А где они?

На сей раз Владычица не осадила дерзкую отроковицу:

 – Сестра Галина со своим мужем в Нью-Йорке живёт, а Софья… Софья в Вальгалле, наверное… Ладно, снимите кто-нибудь с дерева эту сладкую парочку – и начинаем!

 

***

 

Через несколько минут все – и посвящённые с Владычицей во главе, и отроки, и приходящие – стояли в молчании  в   центральном зале Дома. Человек в сутане – с характерно прибалтийской внешностью – начал читать молитву. Читал он не на католической латыни и не на принятом у православных церковно-славянском языке – читал по-русски, и молитва была не каноническая: Джеймс не был сведущ в том, что касалось церкви, но было ясно, что такая молитва могла родиться только здесь – просили помощи для тех, кто на деле. (Да не прогневаются святые отцы за такой обряд: в конце, концов, и Трисвятое, и Ave Maria кто-то когда-то произнёс впервые!) Имена, которые перечислял священник, ничего не говорили Бонду – но что-то вдруг неуловимо изменилось, и он понял, что теперь прибалтиец начал называть тех, кто никогда уже не сядет за стол Совета…странно, почему их поминают вместе с живыми, не делая никакого различия?

Наконец, молитва была закончена.

Тар-Эленна начала Совет:

 – Приветствую вас, братья и сёстры! Рада снова видеть вас всех – и рада узнать, что в моё отсутствие вы не теряли времени даром. Брат Семён, брат Вениамин, брат Альберт и сестра Марина!

Четверо уже знакомых Бонду молодых людей разом вскинули головы, а она продолжала:

 – Стараниями этих четверых в Ярославле прекращено насилие над людскими душами, известное как "программа сексуального воспитания детей". Надеюсь, теперь никто не скажет, что я раньше времени привела их к Клятве?

 – Да уж точно!… Какое теперь! – раздались голоса. Выждав, пока всё стихло, она сказала:

 – Спасибо вам, братья! И тебе, сестра, спасибо! Новое дело не заставит себя ждать… Брат Олег! Помнится, позавчера ты передавал мне, что всё идёт по плану. Что же заставило тебя вернуться сегодня?

 – Я не мог работать дальше: игнатовские меня засекли.

 – Но как же это случилось? Не доверял ли ты кому своё истинное имя?

 – Никому.

 – Носил ли соломенную подстилку в ботинках?

 – Постоянно.

 – Не мог ли кто выдернуть нитку из твоей одежды или срезать прядь волос?

 – Исключено. Я полагаю, Игнатов опять изобрёл что-нибудь новенькое.

 – Что ж, тому, кто сменит тебя, придётся выяснять ещё и это.

 – Сестра Елена, пошли нас! – брату Семёну и К. не терпелось снова показать себя.

 – Пожалуй, вам можно доверить это… После Совета брат Олег введёт вас в курс дела. Во Имя Света!

 – Во Имя Света! – раздалось разом четыре голоса.

На этом Совете разбирали немало дел: где-то орудовала секта, где-то нужно было осадить зарвавшегося местного руководителя, где-то выводили на чистую воду криминал… Наконец, кто-то спросил:

 – Владычица, а что насчёт Англии?

 – Насчёт Англии мне пока нечего сказать: разведчики вернутся только через десять дней, тогда же узнаем, каким из двух вариантов плана предстоит воспользоваться. А пока – ждать. Кстати, брат Алексей, что с документами?

 – Через десять дней всё будет готово.

 – Хорошо.

 – И всё-таки, – начал Василий, – У меня всё это вызывает сомнения. У Англии же такая мощная защита…

 – Однако, диверсия удалась, – вставил Пётр, но Василий не заметил:

 – … неужели они думают справиться?  Может, отвлекут нас на Англию, а сами опять в США рванут? Там-то обороны никакой.

Бонд немало подивился такому суждению о США.

 – Вряд ли, – возразил Михаил. – До Иерусалима они, может, и могли себе позволить что-то в таком роде, но сейчас у них не достанет сил на такие "манёвры".

 – К тому же,  – добавила Ксения, – Американскую территорию наша разведка контролирует – там всё спокойно, кроме политики – но эти сейчас везде бесятся. Нет, нам точно нужно Англией заниматься.

 – Прошу слова!

 – Говори, брат Пятрас.

 – Думаю, нам не помешали бы союзники в Англии – я не имею в виду воеводу с Риджент-парк.

 – Кого же ты имеешь в виду?

 – Пендрагона.

 – Это, конечно, было бы неплохо, но где его найти?

 – Я думал, ты внимательнее читала Логрского Проповедника1.

 – Он говорит об Эджстоу – но ведь его, кажется, не существует?

 – Зато существует город, с которого он скопирован. Дарэм! Совпадает даже география. В Дарэме стоит поискать Пендрагона!

 – Итак, брат Пятрас предлагает попытаться найти в Дарэме Пендрагона и попросить его о помощи в этом деле. Что скажете, братья?

 Большинством голосов предложение было одобрено.

 – Брат Пётр Нижегородец! Прости, что приходится посылать тебя сейчас, когда ты только что вернулся с дела, но кто справится с этим лучше, чем ты! К тому же, ты единственный из нас, у кого документы в порядке. Во Имя Света!

 – Во Имя Света! – отозвался частный детектив. В Нуменоре это называлось "принять дело".

 

* * *

На рассвете они пешком вернулись в Сосновку, а оттуда разъехались (точнее, разлетелись) на нуменорских машинах. Елена уехала с москвичами, а брат Сергей, управлявший костромской "леталкой", высадил Юлию и Бонда на узкой улочке в Октябрьском посёлке и направился в сторону микрорайона Паново.

Огромный пёс, выскочивший  из конуры, встретил их оглушительным лаем.

 – Тише, Гарм, тише! Свои! – утихомирила его Юлия.