Глава9
Руси есть веселие пить, не можем без
того быть!
"Повесть временных лет"
|
Т |
ар-Эленна едва успела увернуться от троллейбуса, переходя дорогу в неположенном месте. Н-да, ещё немного – и было бы ей ДТП – на сей раз настоящее. Но в этой неприятности хоть сама была бы виновата – не то, что вчера… ни дна бы, ни покрышки этому телефонному террористу!
Конечно, никакой бомбы на вокзале не оказалось, но пока вывели всех, пока искали, пока то да сё – расписание благополучно съехало на несколько часов (как сказал потом проводник – настоящее взрывное устройство давным-давно сработало бы), да ещё родной "Москва – Кострома" присовокупил своё традиционное опоздание. В результате ей теперь – если она хотела всё успеть – приходилось тащиться в дом Леонида и Юлии прямо с вокзала. Хорошо ещё – Александр, задержавшийся на полсуток в Москве (почему она и воспользовалась поездом), согласился привезти её вещи на "леталке", и сейчас она несла только домру, которую не доверила бы никому, и сумку с самым необходимым. Хороша бы она была, если б волокла сейчас всё, что вывезла из общежития! Странно, но почему-то именно выехав из общежития (а не получив диплом) она в полной мере почувствовала, что её студенческая жизнь закончилась… да была ли она?
В училище – первые три года – пожалуй, а вот в "Гнесинке"… А ведь хотелось, Силы Небесные! Хотелось пропускать лекции из-за банального гриппа – а не из-за огнестрельных ран, хотелось, выйдя с экзамена, рассказывать томящимся под дверью сокурсникам, как концертмейстерша в коде загнала её в угол, и как ей удалось выкрутиться, и выслушивать от них подобные же повести – а не бежать сломя голову на вахту (где ждала снятая телефонная трубка), гадая, что на этот раз, хотелось, наконец, спокойно сдать гос. экзамены… ничего этого не было. И было многое другое. У соседей по общежитию была примета: "Если Ленка в своей комнате миску об пол кидает – значит, скоро очередная мафия накроется". Это, конечно, было преувеличением – но не таким уж далёким от истины…
Владычица свернула на 4й Кинешемский проезд. Ей хорошо была знакома эта улица и маленькое белое здание с фигурной решёткой в конце её. Сейчас там нет никого кроме двух-трёх дежурных педагогов, но всё равно можно вообразить, что снова идёшь туда помогать отцу в оркестре. Всё, как тогда – даже домра при ней… только собаки за заборами не лают. Как-то раз мать, идя вместе с ней по этой улочке, заметила, что они перестали поднимать лай… к счастью, она не успела заметить других изменений, произошедших с дочерью: скоро вся семья переехала на Кубань, а Елена осталась, и с тех пор вечно изобретала предлоги, чтоб не ехать самой и не приглашать их…
Елена не могла и не хотела делать вид, что не узнала высокого усатого мужчину, курившего у школьной калитки:
– Здравствуйте, Владимир Васильевич!
– Здравствуй, Леночка! Как папа с мамой?
– Нормально, работают. Школу там пока не закрыли.
– В гости не собираются?
– Что вы, это же сейчас так дорого!
– Будешь писать – привет передай.
– Непременно.
В другое время она бы обязательно поинтересовалась, как в этом году дела с набором на домру, но сейчас ей было некогда. Хорошо ещё – Людмилу Борисовну не встретила: та не успокоилась бы, пока не выяснила, куда это она спешит с домрой и дорожной сумкой, когда квартира её совсем в другом районе…
Но это была не последняя случайная встреча: свернув за угол, она столкнулась с бывшей сокурсницей по училищу гитаристкой Юлей Мухиной и аккордеонисткой Олей Климентьевой, учившейся на курс старше их (обе теперь работали в одной школе с сестрой Юлией):
– Привет! Куда торопишься?
– К Юле.
– Можешь не спешить: ни её, ни Лёни дома нет.
– Кстати, Лен, ты её дожидаться будешь? Или может, всё равно скоро увидитесь?
– Да, наверное. А что?
– Может, передашь ей партитуру?
– Мы хотели занести, да не застали.
– Хорошо, давайте вашу партитуру.
Почему они просто не оставили её? Одно из двух: или мистер Бонд делает вид, что его тоже нет дома, или…
– Лен, а ты не знаешь, что за озабоченный у них гостит?
– Ненормальный какой-то!
Ах, вот оно что!
– Да нет, это он не озабоченный – он просто болел недавно.
Она рассталась с коллегами, мысленно отметив, что теперь появится ещё одна тема для разговора с мистером Бондом.
* * *
Бонда она застала в комнате Леонида и Юлии. Выкинутое на пол и (и тщательно изучаемое) содержимое тумбочки и образцовый порядок во всём остальном наводили на мысль о высоко профессиональном обыске.
– Доброе утро, Джеймс!
Он выпрямился и обернулся:
– Привет!
Кажется, даже не смутился, что его застали. Зато Владычицу чрезвычайно смутило то, что она увидела у него в руках – это была брошюра "Заговоры Костромской области[1]". Подавив первое стремление – броситься и вырвать – она спокойно поставила домру, положила на стол партитуру, сняла с плеча сумку.
– Ты с Олей и Юлей что делал?
– Ничего не делал… просто поговорил.
– И поэтому они приняли тебя за маньяка?
– Значит, они неправильно меня поняли.
– Возможно, но вообще-то я с ними не один год в оркестре отсидела, и что-то не припомню, чтобы они неправильно понимали дирижёра, – она подошла совсем близко.
– Может, и мне следовало работать руками, а не языком?
Заговорив зубы таким образом, она быстро взяла у него из рук книгу и откинула её. В следующую долю секунды профессионально оттолкнула его к образам и почти одновременно с этим скрестила руки, повернулась на каблуке по часовой стрелке, перечеркнув полукругом направление на запад, и застыла лицом на север. Джеймсу показалось, что она стала выше ростом. Сияние от неё исходило невыносимое, смещая всё привычное восприятие предметов – словно распрямилась колоссальная пружина, заставив ощутить на себе бешеный темп вращения галактик.
Длилось это смертельное блаженство какие-то мгновения. Елена устало опустилась на диван, вновь представ обычным человеком, проведшим, к тому же, ночь в поезде.
–Можно сначала и помедленнее?
– На ядерном полигоне развлекаться будешь, – она подобрала книгу. – Ты читал что-нибудь отсюда? Вслух проговаривал?
– Нет, даже открыть не успел.
– Слава Богу!! – облегчённо воскликнула она, откинувшись на спинку дивана.
– Можно хотя бы узнать, что это?
– Так, труд одного безответственного профессора. Незачем тебе это читать. И, пожалуйста, больше не пугай людей: это сейчас в школах извращаются, кто во что горазд, а наше поколение о сексе говорить ещё не учили.
– Действительно, зачем о нём говорить?…
– Так ты с Олей и Юлей такой же вот риторикой занимался?
– Займёмся чем-нибудь другим? – он сел рядом с ней.
– Займёмся! – Елена, резко встав, отошла к окну и как-то осторожно начала:
– Джеймс, я, конечно, понимаю, что большую часть этого времени ты был не в состоянии что-то решать, но ждать дольше мы не можем. Завтра мы едем в Лондон, и ты должен дать ответ сегодня. Да или нет?
Он получил это задание больше месяца назад, но сегодня утром – за какие-то секунды – узнал о Возрождённом Нуменоре вообще и о Владычице в частности больше, чем за месяц с лишним: действия, смысла которых он не мог понять, многое ему сказали, её движения были не просто отточены и выверены до предела – за ним стояла живая кровь опыта. Да, сегодня тревога оказалась ложной, но когда-то была вполне реальная опасность и реальный враг – реальный, какова бы ни была его природа. И, быть может, именно это подтолкнуло Бонда к окончательному решению:
– Я согласен.
Бонд всегда считал, что хорошо понимает женщин, но сейчас не мог понять, что чувствует эта девушка.
– Леонид с Юлией вернутся – скажи, что я ещё зайду сегодня. Вот, ей партитуру передали.
Она уже собралась уходить, но у двери столкнулась с вернувшейся сестрой Юлией.
– Ой, Владычица, наконец-то ты вернулась! – воскликнула та, войдя в переднюю с хозяйственной сумкой.
Женщины вошли на кухню.
– По какому поводу такая бурная радость?
– Так ведь сил уже никаких нет! Лёня только с завтрашнего дня в отпуске – я тут одна с ним!
– А что – руки распускал?
– Нет, комментировал.
– Что комментировал?
– Да всё, что попадётся.
– Ну, в общем, я поняла: надо мне было ещё три дня назад призвать сюда брата Николая, они б тут друг друга доставали, а уж тебя бы не трогали.
– Ты что, сестрица, я бы с ними двумя не справилась – с одним-то еле-еле… кстати, что-то он тихий сегодня. Не заболел ли опять?
– Это он потому притих, что обыск у вас в доме проводит. Вот, полюбуйся, что я у него отняла! – Елена показала брошюру.
– Страх-то какой!
– Да уж куда страшнее. Ладно ещё – ознакомиться не успел… Уж я теперь с Леонидом побеседую…я ему такое "для интересу" покажу!
– Я уж ему говорила! Ещё бы ядерную боеголовку под кровать засунул!
Сестра Юлия ломтями нарезала мясо. Учитывая материальное положение этой семьи, можно было предположить, что затевается нечто грандиозное. Подтверждение не заставило себя ждать:
– Сестра Елена, а Николай с Маргаритой, законники и брат Пятрас уже приехали?
– Днём должны приехать. В моей квартире собираемся. Брат Александр, может, сюда ещё заглянет.
– Вот и хорошо! Значит, к нам все вместе придёте!
– Когда придём? Зачем?
– Затем, что гулять будем! Сегодня в восемь. Видишь – мясо делаю?
– По твоему фирменному рецепту?
– Конечно! Инна, между прочим, грибы принесёт.
– Тоника с субдоминантой! Знаете, чем соблазнить! Это вы что же затеяли – будете мне народ спаивать перед отправкой на дело?!
– Зачем спаивать? Братья скинулись – самого лёгкого принесут. Так ты придёшь?
– Куда я денусь! По какому поводу хоть гуляем-то?
– Как – по какому! Мы же твой диплом ещё не отметили!
– Тогда тем более придётся быть.
На самом деле она была благодарна сестре Юлии (в том, что это её идея, Владычица не сомневалась: только женщина могла додуматься напомнить всем, что есть на свете что-то ещё кроме грозных событий).
Внезапно разговор женщин был прерван криком с улицы:
– Ты, морда американская, ещё будешь учить меня, что мне с моей собакой делать!
– Опять за Аллу Сергеевну принялся, – констатировала Ольга. – Четвёртый день над старушкой измывается.
– За что ж он её так не любит?
– За "морду американскую". Не понравился он ей, что ли – как увидела, так с ходу и "приласкала". Вот и мстит теперь.
– Тоже комментирует?
– Да, в основном. Вчера ещё Эльзу на её кур спустил.
– Да, весело тут у вас… а Эльза что?
– Что Эльза? Эльза всё прощает – так и спит у него в постели.
Тар-Эленна взглянула на часы:
– Ой, ну ладно, я побежала. Не возражаешь, если я сумку и домру у тебя оставлю? А то мне ещё в центр ехать надо.
– Оставь, конечно. А в центр зачем?
– За мясом. Разведчики мои сегодня из Лондона возвращаются – не с пустыми же руками мне их встречать!
Елена сидела спиной к двери, но по округлившимся глазам Юлии поняла, что произошло. Джеймс тоже понял, что бесполезно делать вид, будто он не слышал последней фразы:
– Твои разведчики не признают денег?
– А они по магазинам не ходят.
Юлия поспешила перевести разговор на другое:
– Хорошо, что ты пришёл, Джеймс! Ты нам как мужчина нужен.
– Давно бы так!
Хозяйка сунула ему в руки колотушку:
– Отбей это мясо, пожалуйста.
– Сестрица, ты мне какую-нибудь авоську не одолжишь?
– Сейчас… эта подойдёт?
– Вполне. Счастливо!
– Не забудь – сегодня в восемь!
* * *
Тар-Эленна втащила Бонда на матрац. Теперь ближайшие два часа можно не беспокоиться – сонное заклятье действует безотказно. Собственно, она не сомневалась, что он не успокоится, если не предпримет попытки поглядеть на эксцентричных агентов, соглашающихся брать гонорар только мясом – поэтому не удивилась, когда, войдя в квартиру, почувствовала чьё-то присутствие. Остальное было делом техники…
Пусть поспит! В конце концов, у них в МИ-6 не дураки сидят – могли бы сами догадаться, откуда в сказках все эти голубки, перебирающие зерно, да рыбки, достающие со дна морского обронённый царевной перстенёк… а не догадались – так и незачем им об этом знать! А то так и представишь "троих в кожаных", отстреливающих всё, что в перьях и летает (надо ли говорить, что среди несчастных пернатых не будет ни одного "нуменорского шпиона").
Владычица раскладывала на столе мясо и мысленно готовилась к встрече с разведчиками, но мысли её постоянно возвращались к Джеймсу. Вот ведь человек! Ему бы теперь думать, что завтра воеводе скажет, а он что? Примчался сюда за информацией, которая ни его стране, ни его дружине абсолютно не нужна – да и задумывался ли вообще, что нужно-то? Действительно ли понял весь ужас происходящего – или дал согласие только потому, что в данном случае согласиться было более рискованно, чем отказаться? Не доигрался бы…
Интересно, думает ли сейчас об этом ещё кто-нибудь? Кого он оставил в Лондоне? Кто тревожится за него? Тревога… да, тревога. Тар-Эленна прекрасно знала, что означает эта тревога – когда вибрируют устои мироздания… Тьма!… Она ощущала эту сгущающуюся тьму почти физически – хотя день выдался солнечный, а в комнате даже не было занавесок. Что-то неопределённо страшное надвигалось из запредельной Тьмы, протягивало невидимые руки к спящему. Тар-Эленна бросилась к нему – защитить! – и увидела, что печать смерти уже легла на его лицо… и на лицо брата Александра, ворвавшегося в комнату…
…Страшное видение было недолгим – его словно спугнул голос Александра:
– Елена! Мордредович… ого, он уже здесь!
– Да, на наших разведчиков поглядеть хотел.
– Что с тобой? Опять прихватило?
– Да, было кое-что, но прошло быстро.
– А с ним ты уже говорила?
– Да. Он нам поможет.
– Остальные уже приехали?
– Нет ещё. Часа через два или три будут… Орлы летят! Открой окно, брате!
* * *
Бонд проснулся минуты через две после того, как Владычица распрощалась со своими разведчиками. Судя по тому, что он увидел на столе, можно было заключить, что гонорар они сожрали прямо здесь – причём в сыром виде.
– Ты с ними… обедала?
– Нет, я с ними за стол не сажусь. Не могу сырое мясо есть – и всё тут! Попробовала один раз – потом плохо было… ну, да они к этому с пониманием относятся.
Бонд всегда знал, что Россия – дикая страна, но не думал, что до такой степени… Александр – догадываясь о его мыслях – вышел из комнаты, чтоб не рассмеяться в его присутствии.
– Между прочим, мои разведчики принесли важные вести. Ты можешь быть спокоен, Джеймс: с теми, кого ты любишь, пока ничего не случилось.
– Откуда ты знаешь, кого я люблю?
– Мне казалось – догадываюсь…
* * *
Вечером в доме Леонида и Юлии собрались и костромичи, и приезжие, и те, кому предстояло отправиться в Лондон, и те, кто оставался. Здесь были Владычица с Наследницей, брат Александр Неукротимый, брат Сергей, братья-законники, Николка Тюменский с Маргаритой, брат Пятрас – святой отец, брат Олег-домрист, брат Юрий-целитель, хозяева, отроки Дмитрий и Денис – и, разумеется, Джеймс.
Александр разливал вино.
– Смотри, брат Александр, не переусердствуй! – предостерёг Олег. – Тебе ведь завтра "леталку" вести!
– По-моему, – отвечал Неукротимый, – из нас двоих не я пьянею от виноградного сока.
– Но я и с виноградного сока ещё не въезжал на тракторе в курятник, как ты в Кадые, – не сдавался Олег. – К тому же…
– Брат Олег! – перебила Ксения. – Что за манера проводить побочную прежде главной1!
– Это было вступление, а вот сейчас главная будет – если, конечно, мне дадут слово.
– Действительно, пусть Олег скажет, – согласилась Инна. – Всё-таки они с Леной коллеги.
– Говори, братец!
Олег встал, вскинул руку на манер памятника Ильичу и продекламировал:
– Внимайте мне все роды священные, великие с малыми Хеймдалля дети2! – затем, взяв бокал, продолжал уже не столь громовым голосом. –Итак, братья и сёстры, имею честь сообщить вам, что наша дорогая и уважаемая Владычица закончила Академию музыки. Хотя лично я не могу понять, как это могло случиться. Должно быть, за всю историю вышеупомянутого ВУЗа никто из студентов столько не закалывал, никто столько…
– Короче, братец! – перебил Николай. – Ты не в Думе!
– А если короче – то мы здесь собрались ради нашей сестры Елены, так выпьем же за то, ради чего мы здесь собрались!
– Поздравляю, сестрёнка: ты уже не "кто", а "что", – заключил Николай.
Выпили. Юлия принесла мясо. Говорили за этим столом о чём угодно –только не о завтрашнем деле.
– Брат Олег, – спросила Елена, – а что, Сорожкин правда домристов больше не берёт?
– Да, в этом году взял одних балалаечников.
– Жаль, я надеялась ему Ксению отдать.
В дверях появился Николка (никто и не заметил, что он уходил):
– А вот и диплом!
Елена удивилась, было, но вспомнила, что диплом был в сумке, которую она оставила здесь утром.
– Ого, красный!
– И молчала, что на красный "тянет"!
– Сейчас глянем, что там, – продолжал Николай. – Так, аттестация… ну, это не интересно… О! Присвоена квалификация: "Преподаватель по классу домры", "Руководитель творческого коллектива", "Артист оркестра", в скобках – "ансамбля"…
– Не слабо!
– По этому поводу!…
– Братья, не будете же вы пить отдельно за каждую квалификацию!
– А почему нет?
– За артиста оркестра!
– Наливай!
– Боже, за что ты поставил меня вождём над пьяницами!
– Успокойся, не ты одна такая, наш старик – твой товарищ по несчастью.
– А ты и молчал бы – не то влетит от старика за разглашение секретной информации!
– Какая там секретная! Они, небось, как напьются – так весь Лондон в курсе!
– Ага, спасайся, кто может – разведка гуляет!
– Ник, нельзя же обо всех судить по своему заводу.
– И по нашему театру, – добавила Маргарита.
– И по нашему музыкальному училищу, – подытожил Олег и возгласил:
– Пьяницы всех стран, соединяйтесь!
– И всех профессий!
– За это надо выпить!
– Алекс, наливай!
– Вы закусывайте хотя бы.
– А чем закусывать, если ты все грибы одна умяла?
– Неправда, остались ещё.
– Ну да – по шляпке на брата.
– А ты, Мордредович, чем российские грибы считать, лучше бы о девушке позаботился.
– Прямо сейчас?
– А то когда же? Сидит с тобой рядом – и не пьёт.
– Я пью, пью, – поспешила заверить сестра Елена. – Я квас пью.
– Вот именно: квас, один только квас, ничего, кроме кваса.
– Сестра Маргарита, хоть ты меня не спаивай!
– Не хочешь пить – так хоть речь толкни, что ли. Всё же в твою честь сидим.
– Это можно, – Елена встала. – За мой диплом мы уже пили – повторяться не будем. Но у нас ведь есть ещё один дипломированный специалист. К сожалению, мы не смогли поздравить его вовремя – и я предлагаю сделать это сейчас, а заодно пожелать ему удачи на вступительных экзаменах, чтоб у нас снова был свой человек в Московской академии музыки.
О том, почему не "обмыли" диплом Олега в июне, не хотелось вспоминать никому – тем более, в присутствии Джеймса.
– Минуточку, у меня дополнение, – сказал Олег. – Как метко заметила Владычица, свой человек в "Гнесинке" нам нужен. К сожалению, у нас пока не будет своего человека в Костромском музыкальном училище – но это явление временное, и через два года мы проводим туда сестру Ксению!
– Верно!
– За абитуриентов!
Выпили.
– А за любовь у вас не пьют? – спросил Джеймс.
– Точно, – подхватил Александр. – За любовь мы ещё не выпили!
– Братья, я вам серьёзно говорю: хватит пить, завтра ведь на дело.
– Тогда будем петь, – предложила Ксения.
– Кстати, о пении, – сказал Олег. – Сестра Маргарита, ходят слухи, что Владычица сочинила для тебя какую-то сногсшибательную песню, и ты её готовишь на фестиваль – а мы ещё не слышали.
– Верно, продемонстрируй-ка!
– Разобраться надо, что там у вас!
– Да что вы, братья, не готово ещё.
– Ничего, здесь все свои.
– Давай, обкатывай программу!
– Ну, если сестра Елена мне подыграет… у тебя домра с собой?
– В машине уже. Сейчас принесу.
Она принесла инструмент. После "Триггера" девушки с футлярами не внушали Бонду доверия. К счастью, эта снайперскую винтовку в кофре не носила – но домру держала как оружие. Спокойно-жёстким движением сдёрнула она медиатор со струн – и струны ответили протяжным стоном, в котором – как и во взгляде Нуменорской девы – страдание мешалось с радостью. Ворвавшийся вслед за этим наигрыш заставил вспомнить и о смертельной опасности, и о кровавой схватке, и о любовном экстазе. Та же сжатая пружина была в голосе и гибком теле Маргариты:
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня,
Дайте мне по синю полю
Проскакать на том коне,
Дайте раз на жизнь и волю,
Как на чуждую мне долю,
Посмотреть поближе мне.1
Юрий и Ксения переглянулись. Они – вместе с Маргаритой – первыми услышали эту песню, когда голос Владычицы ещё дрожал от слабости, а неокрепшие пальцы с трудом держали медиатор…
– Дайте
мне челнок дощатый
С полусгнившею скамьёй,
Пару тощий и косматый,
Ознакомленный с грозой,
Я тогда пущуся в море,
Беззаботен и один,
Разгуляюсь на просторе
И потешусь в буйном споре
С дикой прихотью пучин!
Певица смолкла (за неё продолжала говорить домра) и сорвалась с места в танце. Развернуться было негде – но от этого её небрежно-властные движения не стали менее совершенными. На ней была длинная юбка, она не сделала ни одного откровенно эротического движения – но этот энергично-сдержанный танец казался и более зажигательным, и более вызывающим, чем всё то, что вытворяют полуголые девицы в стрип-клубах.
Елена закончила резким аккордом. Маргарита кинулась на колени к мужу, пристроившемуся на диванном валике, оба опрокинулись на диван (Сергей едва успел отскочить). Николай исступлённо целовал лицо и шею жены, чьи руки судорожно скользили по его спине в страстном упоении любовной игры. Но их можно было понять – из всех присутствующих, казалось, только святой отец не был охвачен желанием: Юрий нежно целовал пальцы Инны, Леонид страстно сжимал руку Юлии, Ксения опустила глаза под совсем не мальчишеским взглядом Димки…
Елена села к столу, возбуждённо дыша: работать вполсилы она не умела – даже здесь исполнение потребовало от неё всего.
Из этого состояния её вывел Джеймс, вновь перешедший в наступление – точнее, в наступание (на ноги).
– Ещё немного – и я не могу ходить, – шепнула она.
– А зачем куда-то идти? Можно прямо здесь!
– Если ты не прекратишь, я женю тебя на Алле Сергеевне.
– Сначала я должен развестись с Эльзой.
Словно иллюстрируя его слова, кошка прыгнула к нему на колени.
– Тогда тем более устраняюсь: мы с Эльзой подруги, и я не хочу мешать её счастью.
Эльза и впрямь была счастлива: опрокинулась на спину и всеми четырьмя лапами ловила руку Бонда.
Николка тем временем закончил диванные упражнения:
– Не проверяй, Мордредович: животику ещё рано быть.
– Не слушай его, дорогая, он просто завидует нам!
– Сестра Юлия! – не унимался Николка. – Если котятки на отца будут похожи, мы с Ритой одного возьмём.
– Не раньше, чем они получат образование.
– В Оксфорде?
– Нет, в Кембридже.
– Почему?
– Я там учился.
– Елена, может, ещё сыграешь?
– Теперь твоя очередь, сестра Юлия. Заодно покажете с Олегом, что в хоре Рыбникова новенького, а то я третий год на концерты не попадаю.
– Да всё то же, что ты знаешь.
– Неправда, – возразил Леонид. – У них там про Волгу замечательная была.
– "Там, где Волга с Костромой-рекою…"?
– Нет, там ещё про Каспий было.
– "Волгу встретил хмурый Каспий…"?
– Да-да, эта.
– О, эту я не слыхала.
– Сейчас споём!
– Бери аккордеон, Юлия!
– А потом попляшем!
– Где плясать-то? Ни здесь, ни во дворе не развернёшься.
– А мы – на улицу!
– С ума сошёл?!
– А что!
– Пошли!
Александр с Джеймсом переглянулись. Джеймс остался в доме, Александр скоро вернулся:
– Безнадёга! К багажнику не подойти: пристроились – одна с "ложкой", другая с "сапогом"1. Придётся вот это допивать!
– Лучше, чем ничего…
На улице распевали:
"Волгу встретил
хмурый Каспий
Пенной волной.
Не сердись, мой милый,
здравствуй,
Мой дорогой!"
Чужие люди, чужие песни… и всё же Бонд – как никто другой – мог понять буйное веселье этих людей: неведомо, кого они недосчитаются, когда соберутся вновь – и соберутся ли вообще…
В окне вдруг появилась Ксения и с выражением продекламировала:
– Пьяница, пьяница, за бутылкой тянется!
– Ксенька, молчать!
– Между прочим, не Ксенька, а Наследница престола Элессаров!
– Тогда я – республиканец! – Джеймс решительно направился к окну. Александр последовал его примеру – и оба не заметили, как вошла Елена. А та схватила бутылку и выбежала, бросив:
– А бутылка не даётся – пьяница ругается!
Пить было нечего.
– И как вы только такого диктатора терпите!
– Квас допьём, что ли?
Им оставалось только присоединиться к остальным.
* * *
Под конец Леонид с Юлией скрылись в доме. Брат Пятрас сбежал туда же, схватившись за голову и повторяя:
– Что творят, что творят! И выпили-то немного!
Его можно было понять: свет не видывал такого дикого смешения ритмов! Елена била по струнам в "блатном" стиле, подыгрывая Олегу, Юрию и Сергею, оравшим развесёлую студенческую:
– Выпьем за несдавших,
Выпьем за сдиравших,
Выпьем за сдававших наобум!
В это время на дороге Ксения и отроки изображали нечто, не поддающееся хореографическому определению, но весьма популярное среди 13-15-летних. Инна с Джеймсом в канаве танцевали ча-ча-ча, Василий – с ножом в зубах – на будке Гарма демонстрировал чечётку, Маргарита – цыганочку на крыше "леталки", а Николай отплясывал нечто невообразимое из положения стойки на руках. Всё это было прервано появлением Эдуарда Савина, вышедшего к калитке для переговоров:
– Друзья мои, вы знаете, сколько времени?
– Не-а, не знаем! Мы сегодня счастливые!
– А вы сообщите нам, сообщите! – предложил Николка. – Если, конечно, знаете – а то я думал, что у вас всегда полшестого!1
Савин оторопел:
– Ну, знаете! В двенадцатом часу можно бы вести себя потише!
– Простите, – не унимался Николка, не замечавший отчаянных жестов Тар-Эленны. – Мы не знали, что такие мероприятия можно проводить только с санкции соответствующих органов!
Маргарита спрыгнула с машины:
– Нас расстреляют, да?
– Да у них патроны кончились!
– Ещё при Сталине!
Савин молча ушёл.
– Обиделся, – констатировала Маргарита.
– За оружием пошёл, – предположил Джеймс.
То ли товарищ Савин не хранил дома оружия, то ли не настолько обиделся – но так или иначе, он решил ограничиться шлангом для поливки огорода – и окатил всю компанию. После этого все, наконец, ушли в дом.
* * *
Если б в ту ночь в дом Леонида зашёл посторонний человек, то решил бы, вероятно, что здесь расположился цыганский табор: после десяти вечера было трудно уехать отсюда в Давыдовский, а за Волгу – почти невозможно (да и зачем уезжать, если рано утром предстоит уехать всем вместе?), и все заночевали здесь. Спали кто где. Джеймс улёгся прямо на столе, многозначительно сообщив Елене, что там вполне уберётся ещё один человек, но она не поняла:
– Брат Александр, Джеймс говорит, что тебе не нужно спать в машине – этот стол двоих выдержит!
Владычица сбросила со счетов "тлетворное влияние Запада"… Джеймс не желал терпеть унижений (особенно от русских коллег) – и подговорил нуменорского друга отомстить за "холодный душ": вдвоём они влезли к Савину в окно и вылили квас в побелку. Сработали чисто: Савины – ни старший, ни младший – не проснулись. Владычица, однако, была не в восторге от сей операции и грозилась разобраться с Александром после дела, а в отношении Джеймса – сообщить по месту работы, чем он тут занимается вместо того, чтоб приказ воеводы выполнять.
– Ты действительно хочешь, чтобы я выполнил приказ? – спросил Джеймс.
На это ответить было нечего. Владычица разбудила Ксению и сказала:
– Мальчишки тут нахулиганили. Завтра зайдёшь к Савину, извинишься от моего имени и спросишь, сколько мы должны за побелку. Деньги соберёте, расплатитесь.
Наследница не сразу поняла, какие "мальчишки" нахулиганили (сначала подумала – отроки).
* * *
Уезжали на рассвете.
Леонид и Юрий прощались с жёнами. Джеймс заметил, что платье Юлии стянуто мужским ремнём. Он не понял значения этого; но все прочие знали, что это был оберег: пусть сила мужа хранит жену и дитя в его отсутствии!
Как и всё у этих людей, отъезд был подобен обряду: сели перед дорогой, к калитке шли, не оглядываясь – и не приведи судьба споткнуться! А если б оглянулись, увидели бы Инну, стоявшую на крыльце с полотенцем. Юлии незачем было лишний раз выходить из дому.
Никто не обратил внимания на отсутствие Наследницы и отроков…
– Господи, благослови! – сказал брат Пятрас.
– Во Имя Света! – отозвалась Тар-Эленна и нажала на кнопку. Александр поднял в воздух вторую "леталку".
Десять человек летели навстречу неизвестности…