Глава 6

Прорвёмся!

Как это часто бывает, за трагедией последовал фарс.

Вскоре после Брюссельского Хольмганга Нуменорские владыки получили послание от французского президента – тот выражал дунаданам соболезнования по поводу всего случившегося, уверял, что он с самого начала – единственный из всех – был против этого шантажа, теперь же он просил о переговорах.

– Должен же был найтись на восемнадцать негодяев один порядочный человек, – сказал Тар-Феанор. – Принять, что ли, его гонца?

– Отчего же не принять, – согласилась Тар-Телконтари.

Как и следовало ожидать, «франкский гонец» привёз предложение заключить союз. Условия не были такими кабальными, как в том договоре, какой предлагали дол сих пор, да и поступок «франкского конунга» не мог не тронуть сердца Владык, но дружбой с политиками дунаданы были сыты по горло, а потому велели передать, что за добро и сострадание благодарят, если помочь надо будет – помогут, но в союзниках пока что не нуждаются.

Но история на этом не закончилась.

Смутные подозрения возникли, когда с теми же речами – чуть ли не слово в слово – явился венгерский дипломат, его с таким же ответом проводили. Но вскорости последовало послание такого же содержания из Польши.

– Да что они, сговорились, что ли?! – воскликнул Владыка.

– В том-то и дело, что НЕ сговорились, – ответила Ксения. – Если хочешь, принимай этого поляка сам. С меня хватит.

Александр принял «гонца», как умел. Выслушав всё, что намеревался передать «князь», он коротко ответил:

– Третий уже.

– Что – третий? – не понял посланник

– Ты третий, от кого я всё это слышу.

– Про нашего президента? – удивился тот.

– Нет, про своего... тебя звать-то как?

– Збигнев... – ответил дипломат, видимо, не привыкший, чтобы с ним при исполнении его миссии разговаривали в таком тоне.

– Вот что я тебе скажу, Збигнев... у вождей ваших, как я погляжу, дружба дружбой – а табачок врозь. Каждый себя умней других считает... нехорошо как-то получается! Другие ведь тоже не лыком шиты. И если уж они между собой договориться не могут – давай мы с тобой хоть выпьем, что ли... с горя!

Отказываться не имело смысла – тем более, было яснее ясного, кому тут впору пить с горя.

Збигнев – вне своей дипломатической миссии – оказался весьма душевным мужиком и истинным славянином: выпил не меньше самого Александра, чем сразу завоевал уважение Нуменорского Владыки. На исход переговоров это, разумеется, не повлияло – зато двое «настоящих мужчин» прекрасно провели время, спели «Вниз по Волге-реке» по-русски, «Шла девица по лесочку» по-польски и «Интернационал» непонятно на каком языке, после чего поляка – вполне сносно державшегося на ногах и совершенно счастливого – доставили в международный аэропорт (на его счастье, переговоры были тайными, и пресса об этой затее ничего не знала).

Итальянца Владыка сразу спросил, о чём тот собирается сообщить – не о том ли, что его правитель был единственным, кто высказался против  и так далее – и пока тот не оправился от удивления, поинтересовался, как тот предпочитает пить – из горла ему или стакан поставить. Дипломат предпочёл стакан: родное правительство всё же далеко, а этот алкогольно ориентированный субъект с мрачной физиономией – вот он, сидит напротив, и чего от него ждать – попробуй угадай... своя шкура дороже!

Просьбы о переговорах из стран – членов альянса – следовали одна за другой, но Владыку это не смущало: отработав «технологию» на поляке и итальянце, Александр был вполне уверен в ней и применял, не сомневаясь. С французом, правда, вышла небольшая осечка: слабоват оказался – после третьего стакана появились зелёные террористы, так что пришлось его скрутить, а потом с применением Силы проникать на взлётную полосу, чтоб отправить его домой – а когда самолёт уже взлетел, узнали, что это был рейс не на Францию, а на Австралию. Но в большинстве случаев «технология» сбоев не давала, а вожди не предъявляли претензий: видимо, разделить судьбу Энтони-ярла не хотелось никому. Сестру Ксению беспокоил «дипломатический запой» Владыки, но брат Дмитрий уверял её, что беспокоиться решительно не из-за чего: в этой организации всего девятнадцать стран, Энтони – в силу известных обстоятельств – никого не пришлёт, значит, остаётся восемнадцать, и скоро они кончатся, и если Владыка не спился до сих пор, то из-за нескольких лишних дипломатов не сопьётся. Брат Николай смеялся и предлагал всем делать ставки, какой правитель следующим пришлёт гонца...

Горький то был смех, горький...

Как и убеждал Владычицу брат Дмитрий, всё это скоро закончилось. Осталась одна страна, не приславшая гонца – Греция.

– Уж хоть бы скорое, что ли! – говорила Ксения. Ей, как и всем в Нуменоре, хотелось поскорее забыть всё то, что случилось

Забыть было не дано...

Тем временем послания из Греции не пришло ни через неделю, ни через месяц, ни через два – и можно было не сомневаться, что теперь уже и не будет. Тем, кто был при Брюссельском хольмганге, вспоминался человек, который тогда сидел, спрятав лицо, и ни разу не поднял глаз – не от страха, от стыда...

– Не удивлюсь, если окажется, что греческий вождь действительно был против – единственный из всех, – сказал Эйно-отрок, и его наставник брат Пётр, против своего обыкновения, не назвал его бестолковым...

– Ну вот, и кончилась эта история, – говорила Владычица с облегчением, и многие в Братстве повторяли эти слова.

Они ещё не знали, что происходило в Монсальвате.

 

* * *

Джеймс сидел на подоконнике в галерее замка, с совершенно безучастным видом взирая на внутренний двор. Это была профессиональная привычка – наблюдать, не подавая виду, что тебе интересно. Но Мэриэнн поняла, что он именно наблюдает.

– Что там, мистер Бонд?

– Сэр Хулиан оруженосцев дрессирует.

– И Дэн там? – Мэриэнн пристроилась рядом.

– А куда он денется!

– Да, вон он… ой!

– Чего испугалась? Или девчонок у вас на тренировках не бьют?

– Дэн, кажется, что-то не то делает.

– Да, действительно… похоже, у твоего парня проблемы. Придётся его натаскать!

– А Вы сможете… так, как у нас?

– У нас, у вас… морду везде одинаково бьют! Причём без всяких благородных штучек. И если твой Дэн этого не поймёт, то…

– Что тогда?

Джеймс не ответил. Он не говорил больше ничего, и его взгляд бессмысленно блуждал. Но этот взгляд не был невидящим – напротив, казалось, он слишком ясно видел что-то, чего не мог видеть никто другой.

– Мистер Бонд… мистер Бонд, что с Вами? Может, сэра Радека позвать?

Вместо ответа Джеймс вдруг притянул к себе Мэриэнн и вспрыгнул на подоконник. Юная вестница вовремя поняла, что он собирается сделать, и  вцепилась в край оконной ниши. Все её силы ушли на эту борьбу, и она не смогла даже закричать. Впрочем, это было бы бессмысленно: вероятно, никто не услышал бы её, а если б и услышал, то вряд ли успел бы прибежать на помощь. Несомненно, Джеймс решил бы судьбу – и свою, и Мэриэнн, если б мимо не проходили сэр Рихард и сэр Войцех. Им не составило труда снять обоих с подоконника, и оставалось только высвободить Мэриэнн. Как только это было сделано, Джеймс безжизненно повис в руках Посвящённых. Войцех бережно уложил его на подоконник и принялся расстёгивать на нём одежду, а Рихард отвёл дрожащую Мэриэнн в сторону:

– Ты цела? Он ничего тебе не повредил?

– Я в порядке… Что с ним?

– Вероятно, это обморок.

– Он приходит в себя, – сообщил поляк.

Действительно, Джеймс тихо застонал и открыл глаза – и тут же прикрыл их рукой, словно обычный дневной свет слепил его.

– Дойдёшь до своей комнаты или тебя донести? – спросил его Рихард.

– Дойду.

Разумеется, самостоятельно он не дошёл. Рихард и Войцех довели – почти дотащили его под руки до комнаты и уложили на кровать.

– Мэриэнн, побудь с ним, – приказал Рихард. – Я позову целителя.

Сэр Радек пришёл очень скоро, но Мэриэнн казалось, что она сидела у постели Джеймса целую вечность, и она – в который раз – нарушила Устав, заговорив первой:

– Сэр Радек, наконец-то! Мы сидели у окна, и…

– Я знаю, сэр Рихард рассказал мне. Как он?

– Уснул.

– Это хорошо. Скажи мне вот что: когда он схватил тебя – не напомнило ли тебе это что-нибудь? Может, что-то подобное уже было?

– Да, было… он вот так же держал меня, когда мы в Ирландии спрыгнули с нуменорской леталки!

– Значит, опять бегство из Англии… так я и думал… Не буди его. Когда проснётся, не позволяй ему вставать. Дай вот эту настойку – десять капель на стакан воды, и позови меня.

Дверь приоткрылась:

– Марьяна… ой, сэр Радек!

– Входи, Денис, – приказал целитель. – Это и тебя касается.

Денис повиновался.

– Вот что я вам скажу… ваш друг болен очень серьёзно, что с ним будет – не ведомо, но одно я знаю точно: вы нужны ему, как никто другой. Потому будьте с ним чаще и не смущайтесь, если ради этого придётся пренебречь прямыми обязанностями вестницы и оруженосца. В конце концов, позаботиться об этом человеке – тоже наша обязанность, раз уж мы взяли его в замок. Сэр Рихард это понимает, леди Тереза, думаю, тоже поймёт.

– Какая леди Тереза?

– А что, господин Титурель тебе ещё не говорил?

– Нет.

– Леди Тереза долгое время была в Марселе, по заданию Ордена, теперь же она возвращается в Монсальват, и господин Титурель решил, что ты, Мэриэнн, будешь служить ей, а она – наставлять тебя.

– А она из какой страны?

– Её отец был из Португалии, а мать – из Венгрии… одни из первых, кто воспользовался отменой обязательного обета безбрачия. Леди Тереза родилась и выросла здесь, в Монсальвате, я знал её ещё ребёнком… думаю, вы с ней поладите.

 

 

 

* * *

Денис и Мэриэнн стояли на башне, вглядываясь в далёкий туман Завесы.

– Дэн… ты не замечал, что она всё время разная?

– Кто?

– Завеса. Когда серая, когда голубоватая… однажды я видела даже, как она радугой переливается. А сегодня темнее обычного… гуще, что ли. И не разглядишь, что там за ней.

– Через неё никогда не разглядишь.

– Нет, не всегда… иногда что-то видно – но я не знаю, то, что сейчас, или то, что раньше было… или будет. Города, башни… люди… ты разве не видел?

Денис не ответил. Он думал о Мэриэнн, о Джеймсе… думал о своей семье, которая и не родилась ещё – а в неё уже пришло горе.

Он прижал к себе Мэриэнн и неожиданно веско произнёс:

– А что бы там ни виделось – прорвёмся!

 

…………………………………………………………………………………

Юноша и дева, слившись в объятиях, с высоты башни Монсальвата вглядывались в туман Завесы…